— Ладно, с ним потом. Говори, какая такая хрень?

— А такая: один фриц просил Кожухару передать от какого-то Ибрагима поклон капитану Густаву Федорову от некоего дяди Коли.

— Чего, чего?.. Какому еще Густаву?!.. Какому еще Федорову?

— И я о том. Выходит, что нашему Густаву?!

— Ну это уже не хрень, Юра! Это уже… — Иванов не знал, что и думать.

— Ты слушай дальше, Леня! Так вот, этот фриц, что бьет поклон Густаву, ты, Леня, не поверишь, служит не где-нибудь, а в…

— Хорош! Хорош! Юра, не забывай, по какому телефону говоришь! — осек его Иванов и распорядился: — Значит так, капитана под надежной охраной немедленно отправляй к нам, в отдел! И чтобы ни один голос не упал с его головы! Ты слышишь меня?

— Слышу, слышу! Я все понял! Выезжаю вместе с ним! Все будет путем, Леня! — заверил Самойлов, и в трубке зазвучали короткие гудки.

Иванов, немало озадаченный сообщением Самойлова; такого в его оперативной практике еще не случалось, возвращался к себе и ломал голову, пытаясь разгадать эту головоломку.

«…Кожухару?.. Целый капитан!.. Румынский разведчик?.. Вряд ли. На такую крупную фигуру в Бухаресте не станут размениваться. А если он исполнитель замысла стратегической операции? А что, вполне возможно. При нынешнем положении румын и немцев их может спасти только игра по-крупному, и тут все сходится! <…> Все, да не все, Леня. При чем тут какой-то фриц, да еще с поклоном Федорову. Густаву Федорову! Неужели нашему Густаву?! — Иванов уже не знал, что и думать, и рассчитывал получить ответ у самого Федорова.

Того на месте не оказалось, его сосед по кабинету Стороженко не смог прояснить ситуацию. Последний раз он видел Федорова два дня назад на передовой, когда они через «окно» на линии фронта выводили зафронтового агента в расположение немцев. Иванову ничего другого не оставалось, как запастись терпением и ждать появления Самойлова с румынским капитаном.

За то время, что он отсутствовал, Буяновскому удалось добиться от лжесержанта Фролова признания в сотрудничестве с немецкой разведкой — абвером. Он был не первым и не последним, кто погорел на сущей мелочи — на канцелярской скрепке и стал еще одной жертвой немецкой бюрократической машины, фабриковавшей документы прикрытия на шпионов и террористов. Скрепка красноармейской книжки Фролова была изготовлена из нержавеющей стали, поблескивала в лучах солнца и с головой выдавала немецкого агента.

Затравленный взгляд Фролова метался от одной красноармейской книжки к другой — настоящей. Придуманная им легенда о появлении на хуторе трещала по всем швам. Оказавшись перед беспощадным выбором: предстать перед военным трибуналом, где не скупились на смертные приговоры для изменников Родины, либо сотрудничать со Смершем, Фролов выбрал последнее. Он сознался в том, что вместе с двумя другими агентами Аловым и Крутовым, выполняя задание абвера по сбору развединформации, накануне был переброшен в расположение 51-й армии. Перескакивая с одного на другое, Фролов называл имена, фамилии и должности командования абвергруппы 102 Штайна, Райхдихта, Рейхера, Самутина и других. Данные, содержащиеся в его показаниях, полностью совпали с теми, что раннее представил зафронтовой разведчик «Гальченко»-Петр Прядко. Все это Фролов подробно изложил на бумаге, дальше с ним предстояло работать следователю.

Закончив допрос, Иванов вызвал конвой, отправил немецкого агента в камеру, а сам с нетерпением ждал встречи с Самойловым и капитаном-румыном. Чтобы не терять время, он вызвал из разведотдела армии переводчика с румынского, им оказался знакомый по боям в Крыму лейтенант Андриан Цуркан. Позже к ним присоединился Федоров, заинтригованный сообщением Самойлова, он с не меньшим, чем Иванов, нетерпением ждал приезда капитана-румына.

За окном начали сгущаться сумерки, когда со двора донесся скрип тормозов. Прошла минута, другая, в коридоре послышались шаги, дверь в кабинет распахнулась, и на пороге возник капитан-румын, за ним возвышался Самойлов. В свете керосиновой лампы пленный походил высохшую мумию, на его лице жили одни только глаза, в них плескались растерянность и страх.

— Чего встал? Заходи! — приказал Самойлов и подтолкнул в спину капитана.

Тот, волоча правую ногу, вошел в кабинет и застыл перед столом, его взгляд суматошно метался от Иванова к Федорову.

— Садись! — распорядился Иванов и кивнул на табурет.

Капитан бочком приткнулся на краешке и нервно затеребил полы кителя.

Самойлов, положив на стол документы Кожухару, занял место у окна. Иванов внимательно изучил удостоверение личности капитана, командировочное предписание и пропуск для прохода во фронтовой полосе, в них не обнаружил ничего подозрительного, это был обычный набор армейского офицера. Отложив документы в сторону, он прошелся пристальным взглядом по Кожухару, тот заерзал и обратился к переводчику. — Андриан, спроси у капитана, кто такой Ибрагим? Где он служит…