Например, в своем дневнике соратник А.С. Пушкина И.П. Липранди привел описание украинца-долгожителя, которому, по его словам, было около 135 лет: «На вид Никола Истра имел лет шестьдесят, высокого роста, стан прямой, вообще сухощав, с густыми на голове и груди (по обычаю в том крае у малороссов ворот у рубашки не застегивается) волосами, желтовато-седыми, зубы целы»413.
Подобные описания часто включали в себя отдельные яркие характеристики, например, манеру традиционного ношения одежды. Так, в этом отрывке при описании внешности местного русина подчеркивается важная деталь, характерная для традиционного костюма местных русинов XIX в. – расстегнутый ворот рубашки. Последнее наблюдение находит свое подтверждение и в творчестве других литераторов того времени414.
Следует заметить, что далеко не все молдавские писатели уделяли внимание описанию именно традиционно-бытовой стороны жизни украинцев. Среди тех немногих, кому это удалось, можно назвать Константина Стамати, известного в дооктябрьский период как Стамати-Чуря415, писавшего на молдавском и русском языках. Воспоминаниям об охоте в Бессарабии посвящена его первая книга, вышедшая в Одессе в 1854 г. В ней автор рассказывает об украинцах, проживавших на юге края, восхищается их фольклором.
Вообще для большинства писателей более характерно описание того или иного факта, события, порой с некоторыми этнографическими зарисовками. Задачей же этнографа является выкристаллизовать их, отделив реальность от художественного оформления того или иного явления.
Молдавские и русские писатели как трансляторы исторического наследия и культуры украинцев Бессарабии. Национальность автора также имеет немаловажное значение, ибо положительно отзывающийся о народе автор другой (к примеру, соседней) национальности создает образ носителей и своей национальности, как бы характеризуя в своем лице мнение своего народа по отношению к описываемому. Конечно, в этом случае нельзя заменить коллективное (народное) представление о соседнем этносе мнением одного человека, даже гениального. Но его влияние на формирование у читателя соответствующего представления об описываемом им народе учитывать необходимо.
В этом контексте при изучении украинского самосознания и конструирования этнических стереотипов важным представляется образ украинца, формируемый в молдавской литературе. Ведь именно он, этот образ, во многом повлиял на представления об украинцах среди читающей массы бессарабцев в целом, и не только среди них.
Творчество молдавских писателей так или иначе затрагивает украинскую тематику – подвиги казаков (Г. Асаки – «Казаки», «Мазепа в Молдавии», Б. Хашдеу – «Гетман Куницкий»)416, любовную тематику (Г. Асаки – «Руксанда Доамна»).
Творчество писателей XIX – начала XX в. отражает две ипостаси образа украинцев. С одной стороны, это земледельческий народ, «мягкий и симпатический», добрый и склонный к меланхолии, этими же чертами наделялись в описаниях и молдаване. С другой стороны, рисуется военная сторона, традиционно присущая украинцам, – казачество, с удальством, силой и бурлящим оптимизмом.
В этом контексте можно привести два примера из творчества классиков украинской литературы – Т. Шевченко и Ю. Федьковича.
Так, в произведении «Гайдамаки» Шевченко несколькими штрихами представил общую судьбу украинского и молдавского народа, не раз совместно выступающего против неприятеля, причем инициативу в этом он вкладывает в уста казацкого кобзаря:
Это не только гимн боевому содружеству, но очень тонко представленная сюжетная линия, подчеркивающая общую судьбу и толерантность в отношениях двух народов – украинцев и молдаван (у Шевченко – «ВОЛОХОВ»)418.
В плане характеристики межэтнической толерантности и традиционных занятий населения полиэтничного севера Бессарабии показательным является не менее известное стихотворение украинского поэта Юрия Федьковича «Буковина»:
По мнению украинского исследователя А.С. Романца, «Ю. Федькович сделал значительный шаг в дальнейшей разработке молдавской тематики в украинской литературе, содействовал укреплению дружественных отношений между украинским и молдавским народами. В условиях Буковины его произведения были особенно актуальны и злободневны»420.
Рассматривая творчество писателя, исследователь справедливо отмечает большую межэтническую контактность между представителями одного социального слоя – крестьянства. Анализируя рассказ «Штефан Славич», литературовед обращает внимание на прекрасные отношения, которые сложились между молдаванами, отказавшимися платить налоги австрийскому правительству, и крестьянами-украинцами, призванными в австрийскую армию и прибывшими в село для наказания непокорных. Исследователь приходит к значимому для нашей темы выводу, подчеркивая, что Ю. Федькович справедливо отразил одну из особенностей психологии буковинского крестьянства, руководствовавшегося не национальными интересами, а интересами своей социальной (крестьянской) среды421. Это наблюдение очень важно для характеристики нравов, царивших в традиционном полиэтническом сообществе середины XIX в.
Современные гуманитарии-буковинцы (авторы специально обобщили коллег под столь широким термином, ибо среди них имеются представители самых разных специальностей), отмечая специфичность формирования полиэтнического сообщества, длительное время в силу исторических обстоятельств замкнутого, говорят
В отдельную категорию следует вынести труды писателей, посвященные непосредственно этнографии бессарабцев. Например, этнографические труды Б. Хашдеу, вышедшие в «Одесском вестнике» во второй четверти XIX в.: «Свадьба у бессарабских крестьян», «Предрассудки и колдовства у молдаван», «Суеверия молдавского народа», «Несколько молдавских сказок и преданий»423, А. Матеевича «Очерк молдавских религиозно-бытовых традиций», «Новый год у молдаван» и др.424
В контексте нашего разговора обращает на себя внимание попытка А. Матеевича сравнить этническое восприятие понятия праздника, по-разному понимаемого, как отмечал автор, русскими, украинцами и молдаванами.
«Русское понятие праздника имеет отрицательное значение. Народное сознание отметило этим понятием дни праздные, свободные от обычных работ и занятий. <.. > Совсем другое – малороссийское “свято”.
Это день святой, требующий освящения и, во всяком случае, выделения из ряда остальных. Конечно, это выделение, прежде всего, посредством молитв, а потом и развлечений, главным образом народных обычаев и обрядов, служащих отражением того легендарного облика, который известный праздник приобрел в религиозном восприятии народа. Здесь просвечивает вполне определенная, положительная идея религиозного долга. <…>
Молдавское понятие “сербетоаря”425 признака святости не имеет и в этом смысле является более языческим, чем малороссийское “свято”. Действительно, оно скорее из римского язычества, чем из такого же христианства первых веков, – следовательно, – гораздо древнее “свята”, <.. > у малороссов “свято” предполагает чисто христианское моральное понимание долга, тогда как у молдаван “сербетоаря” – языческо-римское, религиозно-юридическое с элементами принудительности»426.