Хозяин выпил чарку.
– Ну, хорошо, – сказал он. – Постойте же, я начну не так. Слушай, жена! Эта хата и все, что в хате – наше?
– Наше.
– И коровы, и овцы, и свиньи, и куры наши?
– Наши.
– Стало быть, и два злота… – сказал торжественно хозяин.
– Мои, потому, что я их заработала.
– Сам черт не столкуется с бабой, как она расходится! – Хозяин ударил кулаком по столу и неожиданно пришел в грозное положение.
– Пусть будет по-вашему. А как же она смела ухватить рогач, когда я хотел постегать ее?
– И всегда буду брать рогач и все, что попадется под руку, если ты захочешь бить понапрасну: я уж тебе это не раз говорила.
– Еще бы защищалась.
– А бить понапрасну не дамся, вот говорю и при этом человеке. Не дамся, не дамся!..
И хозяйка бросила быстрый взор на ухват, смиренно стоявший у печки.
– Стало быть, и нечего думать о водке, пока не поправятся обстоятельства, сказал я (Афанасьев-Чужбинский. –
Хозяин покрутил головою.
– Ну, жена, видно, на этот раз надо простить тебя – поди сюда, поцелуемся.
– Как таки целоваться при чужом человеке.
– С мужем-то? С мужем хоть средь базара можно. – И супруги искренно расцеловались»437.
Конечно, на примере одной семейной пары делать выводы о характеристике семейных взаимоотношений целого народа по меньшей мере наивно. В данном случае осуществлена попытка обратить дополнительное внимание на стереотип, закладываемый литературой в представления о конкретном народе. Кстати, подобные взаимоотношения между супругами, где женщина наделяется чертами независимости, рисовал и другой известный писатель, Н.В. Гоголь (достаточно вспомнить его героинь Хиврю из «Сорочинской ярмарки» и Солоху из «Вечеров на хуторе близ Диканьки»).
Необходимо также обратить внимание на то, что образ женщины, доминирующей над мужчиной, был наделен в художественных произведениях определенными