Последствия разразившегося скандала с пьесой «Где твой брат, Авель?» не замедлили себя ждать. Эдлис сидел у себя на кухне в печальных размышлениях о том, что же ему теперь делать и на какие средства он будет жить и содержать семью, когда на него обрушился шквал звонков от приятелей, друзей и знакомых. Все они были страшно возбуждены и сообщили ошеломленному Юлиусу, что по Би-Би-Си только что прошла передача о пьесе «Где твой брат, Авель?», запрещенной цензурой, и о ее авторе, который едва ли не подвергается гонениям – последнее было уже просто данью антисоветским настроениям.

Каким образом все эти сведения становились со столь поразительной скоростью известны на Западе – это тема специального исследования. Для Эдлиса, по крайней мере по его уверениям, все это было полной неожиданностью и свалилось на него как снег на голову. Ну, а дальнейшее было легко предугадать. Пьеса «Где твой брат, Авель?» была переведена на многие языки и поставлена во многих театрах Европы, пока, наконец, к очередному юбилею Победы, через двадцать лет после ее написания, не была поставлена в Театре им. Моссовета. Спектакль был шумный, долгие годы не сходил со сцены – военная тематика все еще бередила душу сидящих в зале, и в особенности в том ракурсе, в каком ее подал драматург.

Тем временем Ю. Эдлис нашел для себя новый жанр, в котором с наибольшей силой, по мнению многих, раскрывался его талант. Он стал писать пьесы на так называемые «исторические сюжеты». Эти сюжеты для своих драм Эдлис брал из реальной истории – Жанна д’Арк («Месса по Деве»), Иисус Христос и Понтий Пилат («Сочельник»), Франсуа Вийон («Жажда над ручьем»), однако рассматривал их как бы сквозь призму современности, отчего они становились близкими и понятными зрителю и возбуждали в нем неподдельный интерес.

Премьеры следовали одна за другой – в 1980 году в Театре им. Моссовета была поставлена «Месса по Деве» с участием Дашевской и Коковкина, в Театре Маяковского «Игра теней» с Балтер и Виторганом в главных ролях.

Пьеса «Сочельник», в основе которой лежит библейская история Иисуса Христа и Понтия Пилата, была написана в 1971 году, но без всякого движения пролежала в столе семнадцать лет и лишь в 1988 году была опубликована в журнале «Современная драматургия», а уж потом появилась на сцене. Она шла, насколько я помню, в филиале Театра Маяковского на Сретенке, но спектакль показался мне менее впечатляющим, чем сама его драматургическая основа.

Одно время имя Ю. Эдлиса регулярно мелькало на телевидении – фильм «Дети как дети», снятый по его сценарию, постоянно прокручивали в режиме «прайм-тайм», чтобы зрители могли получше прочувствовать семейную драму разведенных родителей и брошенных детей. По всей видимости фильм и правда многих задевал за живое, и зрители писали письма на ТВ, интересуясь, как это Эдлису удалось выведать подробности их личной семейной истории – ну все, абсолютно все совпадает точь-в-точь – и создать такой душевный фильм про собственные их переживания...

С конца семидесятых годов – «лета к суровой прозе клонят» – Ю. Эдлис обратился к прозе. Он постоянно публиковался в столичных толстых журналах, выпускал однотомники, а впоследствии как итог его творческой биографии увидело свет его пятитомное «Собрание сочинений». Это романы, повести, рассказы. Все они написаны уверенной рукой мастера и, безусловно, находили и, я убеждена, еще будут находить своего читателя.

Проза Ю. Эдлиса напоминает скорее всего многослойную словесную вязь – автор плетет эту вязь, и из нее – узелок за узелком – складывается общая картина. Некоторые вещи писателя, такие, например, как рассказ «Его сиятельство», отличаются подкупающей точностью в описании сложного переплетения психологических мотиваций, раскрывающих сущность характера главного героя повествования. Бог ты мой, до чего же он несчастный – мнительный, желчный, – кого-то он мне сильно напоминает... Автор проникает в такие сокровенные тайники внутреннего мира своего персонажа, куда удается заглянуть не всякому «инженеру человеческих душ».

В его «исторической» прозе, каковой является, к примеру, роман «Последний день Понтия Пилата», читателя поражает обилие реалий, относящихся к той далекой эпохе, которую воссоздает в своем произведении автор: имен, топографических названий, наименований разных видов растительности, утвари, одежды... Эти мельчайшие детали быта и всего окружения создают достоверный фон для всего происходящего на страницах повествования.

Мне нравятся также автобиографические произведения Юлиу Эдлиса – повести «Шатало», «Сия пустынная страна», «Четверо в дубленках и другие фигуранты». В них ностальгические настроения сплетаются с размышлениями нашего современника, не всегда веселыми, порой противоречивыми и сбивчивыми, но от этого не менее искренними. Чувствуется, как не хватает автору душевности и теплоты в этом нашем очерствевшем и чрезвычайно рациональном мире.

Мы, конечно, получали в подарок от Ю. Эдлиса все его произведения с трогательными, а порой и несколько язвительными дарственными надписями. Начиная, например, с более ранней:

«Дорогим и любимым Каганам с застарелой и вечно юной любовью» (1983 г.) И заканчивая вот такой на сравнительно недавно вышедшей книге «Четверо в дубленках и другие фигуранты»:

Не иначе как Эдлис был на меня за что-нибудь обижен в то время.

Нет, мне кажется все же несправедливым тот факт, что проза Ю. Эдлиса ни в литературной среде, ни в читательской аудитории не получила широкого резонанса, и он, продолжая быть в когорте лидирующих драматургов в 60-х – 80-х годах, не входит в списки наиболее талантливых прозаиков.

Мы с моим мужем не раз присутствовали на днях рождения Юлиуса, которые он в былые годы с размахом устраивал в начале июля. У него собиралось блистательное общество: Юрий Ряшенцев, Михаил Рощин, Василий Аксенов, Булат Окуджава, Ольга Яковлева. Один из таких праздников, который мне особенно запомнился, происходил у Юлиуса на даче в Переделкине. К тому моменту он снова был холостым, и угощение подготовили совместными усилиями его первая жена Валя, дочь Мариша и верная домработница Лена. Ольга Яковлева привезла торт собственного изготовления.

Стол был накрыт на летней терраске. Стоял чудесный жаркий день, и знаменитые мачтовые переделкинские сосны, вплотную подступившие к даче, стояли прямо, не шелохнувшись, отливая золотистой корой и источая свой неповторимый густой запах нагретой солнцем хвои. Этот запах нигде не чувствуется так, как в Переделкине, а может быть, это мне просто так кажется?! Настроение у всех было самое миролюбивое.

Гости всячески воздавали хозяину, Вале, оставшейся ему преданной до конца, дочери Марише. Отмечались и литературные успехи Эдлиса. Василий Аксенов, настроенный в этот день на серьезный лад и пресекавший всякие попытки внести в общение шутливый и юмористический дух, дал высокую оценку «историческим», как он выразился, драмам Эдлиса – «Жанна д’Арк» и «Иисус Христос», обойдя молчанием его прозаические произведения, к тому времени вышедшие в пяти томах.