Назени проходила мимо людей, не поворачивая головы. Какое несчастье и какая свобода ютились в груди этой женщины! Никого не желала ни видеть, ни слышать – шла к Нуне! Шла быстро! Боялась, что не успеет рассказать ей всё, что поведал Баграт. Возвращалась от него, жалея измученных христианок, ведь такое зерно было посеяно Богом – и оно не взошло… Изнурённые зноем армянки сочувственно смотрели на убитую горем Назени – заплаканную, чёрную от боли, и охали: «Красивая, а такая несчастная! Куда же она идёт, бедняжка? Бледна, словно на казнь идёт!» Назени останавливалась по дороге несколько раз и, опираясь на придорожные камни, хныкала – рыдать навзрыд не было больше сил.
– Нет сил, Господи! – закричала она в пустоту.
И снова она двигалась дальше. Пришла к Нуне с вывернутой наизнанку душой и без надежды, упала к ногам девы и умоляла простить, а за что – так и не смогла выговорить, крик со слезами и тошнотой не давал словам родиться на свет, сумасшедшая тоска грызла клыками и скребла когтями душу женщины.
Нуне тоже плакала, и слёзы катились по молодому личику, по щекам, по нежным губам. Назени сжала руку девы и тихо прошептала:
– Не уберегли…
Нуне, сидя на маленьком стульчике и смотря в одну точку – крохотную, ничтожную точку в доме армянки, молчаливо гладила руку спасительницы, а затем, набравшись сил, спросила:
– Наша тайна раскрыта?
И Назени рассказала в отчаянии, на одном дыхании, страшную и обжигающую, как отравленная стрела, весть о том, что всех без исключения монахинь Тиридат убил, что Инри был отправлен к Диоклетиану, а возможно, Господь уже забрал его к себе на небеса. До самого последнего момента Назени надеялась, что Тиридат передумает и отпустит дев или бросит их в тюрьму, заставит прислуживать ему, ведь они не убийцы и не преступницы. Но нет, беспощадно убиты верующие, оставлены их тела бездыханные на палящем солнце и под проливным дождём прохожим на смех.
Нуне вскакивала и снова падала на стул, отступала от Назени, разводила руками, закрывала глаза…
– Чужая земля, чужие люди, чужая жизнь, так может быть – смерть будет родная? – воскликнула послушница, но спохватилась, ударила по губам себя за жуткие слова и разрыдалась. – Потерять самых близких людей – это уже смерть. Я мертва, – обречённо, с затуманенным взором произнесла Нуне.
Тучи надвигались, превращаясь в большую серую простыню на полупрозрачном небе. Каким чудом Нуне осталась жива – никто не понимал, однако чудо не случается дважды, поэтому ночью Назени и Нуне принялись готовить свёртки с едой. Время нетерпеливо дышало христианкам в затылок – нужно было торопиться.
– Они думают, что Рипсиме – это ты! – горячо прошептала Назени. – Воины царя бродили по округе, заходили в каждый дом и допрашивали хозяев, разнюхивали, где ты! Тебе нельзя здесь оставаться, они могут с минуты на минуту прийти за тобой! Для нас всех будет великим счастьем, если ты останешься жива!
Назени убеждала и себя, и Нуне в том, что человек не может жить в страхе и безнадёжности – нужно уходить от плохой жизни, от плохих людей, от опасности, которая здесь, в землях Армении, поджидает христиан на каждом шагу: Тиридат всё про всех знает, всё видит и всё слышит, обо всём догадывается.
– Ему слышен даже шорох змеи под камнем! – твердила Назени.
Может, потому они и шли тихо, торопясь, брели нехожеными тропами, прислушивались к тишине. Земля не гудела – и слава Богу. Никто не следил за женщинами – и слава Богу. Слёзы текли из глаз и разлетались по ветру – кому они нужны и зачем? Они шли к яме молча, с надеждой, спросить у Григора, как быть.
Нуне поведала Григору о гибели сестёр и о своей боли в душе, а в ответ услышала:
– Это проклятье, дочка, и оно приходит к тем, кто поддаётся власти, самохвальству, похоти и нелюбви к ближним. Беги от проклятых людей, беги от безбожников, беги туда, куда велит тебе сердце, куда ведёт тебя Бог!
– Куда мне бежать, подскажи, Отец!
– Твой путь – в твоей руке… в твоей руке… – голос эхом вырвался из ямы.