Книги

Рипсимиянки

22
18
20
22
24
26
28
30

Аветис – близкий друг Хосровидухт и человек, которому она могла доверить самое сокровенное – от амурного письма до государственной тайны, – должен был сопровождать Мелкума в поездке к яме. Сестра царя, наслышанная о любви Мелкума к вранью, власти, богатству и прочим грехам, сомневалась в нём, считая его хитрым, скользким, наглым существом – паразитом, одним словом.

На любой вопрос Аветиса тот отвечал молчанием или отмахивался, мол, хочет спать и не готов вести разговоры посреди ночи.

– О ужас! И Хосровидухт ещё верит в то, что Григор жив? Неразумно верить в то, что давно изжило себя! Слепо идёт на поводу безумных мыслей своего брата!

– Её брат – царь Армении, не забывай этого, – серьёзно ответил Аветис. – Мы должны выполнить приказ и лично убедиться в том, что Григор мёртв, а быть может, ещё жив.

Мелкум свято верил в то, что человек, о котором сейчас пекутся Тиридат, Хосровидухт и Аветис, – уже удобрил землю сгнившей плотью, ибо как может смертный прожить столько лет без еды и воды! Опуская лестницу в яму, раздражённо покрикивая и посылая в неё своих слуг, забыл он о том, что глаза Аветиса наблюдают за ним. Первым из ямы вылез молодой армянин – худой, полусонный, и объявил, что в яме сидит человек – истощённый, но в ясном уме, разговорчив и добр. Мелкуму показалось, что всё, что происходит, – странный сон, больное воображение или игры его разума. Не сказав ни слова, он стоял и дожидался, пока вылезет из ямы второй слуга и сообщит, что нет никакого Григора.

– Живой, – повторил второй слуга.

В отчаянии Мелкум полез сам в яму: соскочил с лестницы и бросился метаться по подземелью, в уголке которого смиренно сидел христианин.

– Так ты жив? – змеиным шёпотом произнёс Мелкум, за спиной которого вырос Аветис.

***

А Тиридат на своём ложе загибал худые пальцы – считая то ли дни, то ли годы заточения Григора. Теперь царь был рабом – рабом болезни и смерти – самого высшего наказания за злодеяния. Поплатился здоровьем за казнь невиновных, за загубленные души, за украденное счастье. Унижал невольных – теперь и сам невольник.

И снова дикий крик:

– Григор!

– Тише, нет его здесь, – отвечала Хосровидухт. – Спи.

– Как нет, если прибыл на коне ко мне! – Тиридат на минуту привстал с постели и посмотрел ясным взглядом на сестру. – Сказал, что мне ещё жить и жить, что вылечит меня, и что-то ещё сказал… – задумался правитель, окунаясь в воспоминания.

– Что ещё сказал?

– Что Мелкум – грязный баран и я должен его изгнать из дворца и впустить в себя Христа.

Придворные делали вид, что не слышат бреда Тиридата, но за плечами распространяли слухи, что плохи дела царя, лепечет он в предсмертной агонии глупости, потихоньку отходит в иной мир. Царевна полагала, что отравлена каким-то зельем, что сходит с ума вслед за братом: Григор являлся и к ней, обещал спасти её Тиридата, полагаясь на Бога и молитвы к Нему. Сестра владыки Армении днём старалась держаться, взвалив на свои плечи целое государство, а ночами, сжимая платки, пускала в них слёзные реки.

Аветис немедленно явился к царевне и сообщил:

– Христианин Григор жив!

– Этого не может быть, – тихо произнесла она, чувствуя, как всё темнеет в глазах, а образ вошедшего становится нечётким, блеклым. – Выходит… Тиридат знал… Он видел, что Григор жив!