И личный фургончик миссис Далтон – с подачи провокаторши Джен – я реквизировала вовсе не из мести. Тётка реально знала толк в гужевом транспорте. Ей и в этом-то мире подкатило под сотню, а ещё плюсуй, как минимум, полвека на Земле – получишь эпоху викторианства. От патронессы прямо-таки разит ею, стимулируя тебя усовеститься за грубое нахальство дочери двадцатого века. Даже если она попытается припереть меня к стенке своими укоризненными светскими взглядами, я от души наплюю на эти романтичные попытки лишить меня комфорта в дороге. Кстати, ещё неизвестно, насколько продолжительной и трудоёмкой.
Фургон был под стать хозяйке: добротный, уютный и функциональный даже там, где в голову не придёт.
– Я узнала: он двухосный, – бормотала Джен, лазая по нему хлопотливой мартышкой. – Гляди, какие высокие борта. Наш конюх утверждает, что это замечательно. К тому же он совсем не большой, но чертовски вместительный. Смотри, как удобно, – агитировала она, теребя откидное узкое ложе патронессы, прилепленное к одной из стенок. – В разложенном виде половину фургона занимает. А так, – подняла она его и закрепила, – тут плясать можно. А сюда посмотри, – уважительно развела руками свекровушка перед противоположной стенкой. – Какие замечательные комоды.
Вообще-то, всё пространство, что не перекрывала лежанка, представляло собой один бесконечный комод под самую крышу. С той лишь разницей, что полки не выдвигались, а распахивались почтовыми ящиками.
– Но, главная фишка вовсе не здесь, – заговорщицки шептала мне на ухо Джен, стреляя глазками по сторонам. – У фургона двойное дно. Ты думаешь, это доски? – демонстративно потопала она по полу. – Каждая доска такой узкий полый пенал, в который можно напихать кучу ценностей. У них хитрющие запоры. Если не знать этой системы, до содержимого пеналов можно добраться, лишь разнеся фургон до основания. Так что мы забьём этот сейф коробочками с золотишком на первое время. Шарли уже показала, где их взять. В них монеты совершенно не гремят.
Покончив с внутренностями, свекровушка выпрыгнула наружу и закончила экскурсию словами:
– Заметь, никакой американской грязной парусины. Ну, той, под которой они осваивали свой дикий запад. Натуральная кожа, – встав на цыпочки, похлопала она по краю натянутого полога. – Вроде толстая, но замечательно мягкая. Видишь?
Я видела. Честно говоря, трудно было ожидать подобной прыти от местных инженеров транспорта. Но, в восточном приделе орденской монументальной многоэтажки много веков находили приют – и весьма безбедное житье – лучшие опальные мастера со всех трёх континентов. Да и не слишком опальные. А то и просто предпочитающие чистое творчество нудному процессу добычи хлеба. То, что они вытворяли для комфорта Внимающих, меня поразило сразу же после освобождения из кутузки. Я будто и не покидала границ комфортабельной демократии – средневековьем в цитадели и не пахло.
Так вот фургон, поименованный мною Крузером, был крепок, как бык, лёгок и поворотлив, как собака. Отлажен, обрессорен, подогнан так, что бессловесностью мог поспорить с привидением: ни звука, ни скрипа. А ещё четыре неубиваемых колеса из редчайшего железного дерева с далекого юга. И две запаски, прилаженные по бокам от задней калитки, выпускающей хозяина в тыл. Что до ковров и мебелей, так этого не густо, но каждый предмет отменного качества и носкости. О содержимом комодов не стану и распространяться – комплектация продумана веками. А если что и отсутствует, то верней всего какой-либо пустяк. Словом, замечательное сооружение. Но стоило представить, что на этом тарантасе придётся волочиться по дорогам новой родины со скоростью передвижения в городских пробках… Так отчаянно хотелось домой!
Ну, что сказать о так называемых обрах? Тягловые – самые обыкновенные буйволы, заросшие шестью чуток скромней яков, но тоже от души. Одна фишка: рога у этих животин развернуты вперед, прямиком в морду потенциальному нарушителю их спокойствия. Как они с таким хозяйством продираются по лесным дорогам, непонятно. Но в качестве двигателя хороши: невозмутимы и работящи. Вот только в кризисной ситуации подвигов от них ожидать не приходится: не вступятся, а от погони не то, что не сбегут – пешком не ушагают.
Скаковые же обры легки, резвы, длинноноги и здорово понятливы. Шерсти на них впятеро меньше, рога вдвое короче, мозг вдесятеро дееспособней. Из минусов: злы, норовисты и крайне изобретательны. От злодеев они тебя унесут – будь здоров. Да и самим злодеям мало не покажется, коли вздумают напасть на вздорного скакуна. Если же попытаешься использовать их для перетаскивания возов, то полдня ты будешь загонять такого в хомут. А всё остальное время суток биться с ним не на жизнь, а на смерть, дабы продвигать свою телегу вперёд. Впрочем, лично для меня природа сделала исключение. Шарли – неугомонный селекционер на общественных началах – вывела нечто среднее. К её детищу местные отнеслись: кто насмешливо, кто настороженно, а кто и откровенно негативно. Но, сестёр и прочих жильцов Ордена Отражения последние десять-двенадцать лет издалека узнавали именно по этим гибридам.
Я выбрала для себя изумительную девочку: талией, попой и конструктивным отношением к хомуту она пошла в рабочую ветвь своего рода. А рога, прическу и – слава богу – мозги переняла у благородных скакунов. Во всяком случае, именно это мне Шарли и наобещала. Моя темнокожая, но пегая Эпона поначалу беспардонно насмехалась над мелким чучелом, имеющим претензии на хозяйскую власть. Я, помятуя о норовистости её скаковой половины, опробовала на ней свои телепатические способности. Она-таки сдалась и приняла меня довольно благосклонно. Одобрила и всячески помогала – честное слово – когда я репетировала с упряжью. Одним словом, и здесь мне повезло, отчего всю ночь снилась моя чудесная красная резвушка: двести лошадиных сил, подогрев сидений, две безмолвные, безотказные педали газа и тормоза.
Последним – как я надеялась – пунктом списка значился подбор персонала. Местами проведения кастинга служили все три военных гарнизона Руфеса, что свили свои гнёзда на соседних скалистых островах. Наряду с обычными солдатами, там содержали специальные отряды отборных головорезов с отменными манерами. Прямо, как в боевиках, где спецназовцы всех мордуют, а сами душки – клейма негде ставить. Помимо прочего они подвизались на ниве сопровождения высокопоставленных граждан государства. Эти спецназовцы обслуживали и Орден, поскольку большинство сестёр по молодости лет предпочитали шляться по городам и весям в поисках внимания и приключений.
Так что процедура была отлажена. До тех пор, пока на горизонте примкомандата первого же гарнизона не нарисовалась я. Этот, проще сказать, генерал царской армии был отважен, благороден, многознающ и утомительно прямолинеен. Нет, к гренадёрам претензий не было: громадные, мускулистые, надраенные. Надо мной махонькой нависали баобабами. Отец-командир, вышагивая рядом со мной вдоль строя, гордо поглядывал на свои детища. Над его головой дыбом вставали волны гордости, замешанной на твёрдой уверенности в их талантах. А над самими гигантами вились вихри полнейшего недоумения с множеством посторонних вкраплений: разочарования, удручённости, насмешки и даже подозрительности.
Оно и понятно: первичный зрительный центр в мозгу, как учила Шарли, мелкую уродину запечатлел, а вот вторичный впал в ступор. Не желал, понимаешь, опознавать во мне Внимающую. Здесь, видать, ожидали очередную баскетболистку, вроде миссис Далтон или той же Шарли. Этакую бабу с веслом и собственным бетонным постаментом подмышкой. А припёрлось полвесла. Я хмуро рассматривала этих грубиянов и прикидывала: как бы так заменить все эти груды мышц на две горсти качественных мозгов? Зачем мне табун сильных и натренированных на героическую смерть гладиаторов? Ну, сдохнут эти порывистые герои, защищая Внимающую, а с чем останусь я перед лицом противника?
Нет, вы дайте мне пусть и не такого гигантопитека, но умного, хитрого, пробивного, циничного и бесстыжего. С таким кавалером я из любой задницы винтом вывернусь. Примкомандат меня не понял и обиделся. Уж не знаю, как моей свекрови удалось так лихо мимикрировать под пионерку? Я пока оставалась зрелой дамой в том самом возрасте, когда проще поискать в другом месте, нежели достучаться до взаимопонимания в этом. И я отбыла на соседний остров.
Второй примкомандат понравился сразу. Едва уразумев, на что я претендую, даже парада не стал устраивать – сразу потащил меня через всю крепость в неавантажный уголок. Засевшие там господа военнослужащие больше напоминали разбойников из приключенческого романа: рожи наглые, манеры отточены опытом продирания сквозь невзгоды. Прикид под стать первому и второму, хотя рваниной такое не назовёшь. К нам с генералом эта публика не маршировала – подкрадывалась с нехорошими ухмылками и нескромным интересом. Мушки лёгкого удивления и насмешки вились над упрямыми лбами. А у парочки юнцов и волнением повеяло – симпатична я им.
– Сарг! Алесар! – грозно окликнул душка-примкомандат.
Эти двое вылазили из какого-то тёмного угла с такой неохотой, что сразу стало интересно. Тот, что постарше – Сарг – имел вместо лица контурную карту с обозначением всего, что прилетало в него за последние лет двадцать-тридцать. Судя по тому, как его разукрасили шрамами, очередью из жаждущих его смерти можно обернуть экватор. Сухощавый, среднего для местных роста – это когда моя макушка ровно до плеча – он не шёл к нам, а перетекал по воздуху. Тёмно-пегие от седины пряди волос зачёсаны за уши и едва прикрывали шею, а надо лбом их прищемили широкой кожаной повязкой. По колким светлым глазам, нависающей над ними брови, орлиному носу и прочим выступающим частям лица прочитала: нужны мы тут с генералом, как кролику камасутра. Поторопились мы украсить их быт своим присутствием.
Алесар же был красив, молод, красив и дико красив. Лишённые изъянов черты лица, короткая, превосходно сидящая на нём стрижка. Знойные пронзительно-тёмные очи, умопомрачительный изгиб точёной брови и сексуальнейшие губы на глянцево-рекламный манер. Этот полубог возвышался над своим дружком-головорезом на полголовы. К тому же, превосходил его мускулатурной скульптурностью, спортивной экстерьерностью и чистотой кожных покровов. При этом поразительно походил на старшего коллегу – вот такой вот пердимонокль.