Безбрежно широк Разлив холодной воды. Сумрак зеленый — Осенний дождь проливной. Ты вопрошаешь: Где горы Чжуннаньской гряды[152]? Ведаю сердцем: За облачной, белой стеной. Сочинил стихи и показал их Пэй Ди
Как разорвать С мирскими тенетами связь, Прах отряхнуть, Отречься житейских забот? Посох возьми И возвратно, не торопясь, Путь предприми К роднику, где персик цветет[153]. Меня, пребывавшего в заключении в храме Путисы[154], навестил Пэй Ди и поведал, что бунтовщики устроили пиршество с музыкой на берегу пруда Застывшей Лазури[155]; актеры, прервав пение, разразились рыданьями, Я сложил стихи и прочел их другу
В скорби десять тысяч домов — Пожарище, дым и чад. Когда же узрит сотни вельмож Владыки царственный взгляд? Осенних акаций сухая листва Шуршит средь пустынных палат, А рядом с прудом Застывшей Лазури Флейты и лютни звучат. Живя на покое у реки Ванчуань, преподношу сюцаю[156] Пэй Ди
Яшмово-сизой Стылая стала гора. В русле все выше Влаги осенней раскат. С посохом вышел За изгородку двора, К ветру лицом Слушаю поздних цикад. Над переправой — Закат, у края небес. Над деревушкой Сирый возносится дым. Бражник Цзе-юй, «Чуский безумец», воскрес[157], Пятеро Ив Распевам внимают хмельным[158]. Пишу, поднявшись на башенку в доме сюцая Пэй Ди
Можно здесь жить, Не выходя из ворот, Видеть вседневно Гряду облаков над горой. Птицы к полям На закате снижают полет, Люди плетутся Осенней равниной сырой. Знаю: оттуда, С опушки дальних лесов, Горенки этой Окна совсем не видны. Люблю здесь гостить, Нередко сижу до луны… Двери, привратник, Не запирай на засов! Преподношу Пэй Ди
Окрестный вид Прекрасен в закатный час. Слагаю стихи, Предназначаю для вас. Дальним простором Любуюсь к исходу дня. Тихо гляжу, Подбородком к трости припав. Ветер весенний Играет стеблями трав, И орхидеи Пышно растут у плетня. В жарких покоях — Сумрак и тишина. Мне говорят Соседи-крестьяне тогда: «Ликуют луга, В полном разгаре весна. В сельском пруду Весело плещет вода. Слива и персик Пока еще не цветут, Но почки набухли И срока урочного ждут. Просим готовить Посох дорожный свой. Нынче приспело Время страды полевой!» Из стихов «Дом Хуанфу Юэ в долине облаков»[159]
1. Поток, где поют птицы
Вкушаю покой. Отцветает корица вокруг. Затишная ночь. Горы пустынны весной. Явилась луна, Всполошила дремных пичуг: Поют — не смолкают Над вешней влагой речной. 2. Заводь, где цветут лотосы
Плыву что ни день По лотосы в утлом челне. Остров велик. Допоздна замедляю возврат. Толкаюсь шестом, Не плещу, скользя по волне: Боюсь увлажнить Цветов червленый наряд. 3. Затон, где охотится баклан
Юрко нырнул Под красные лотосы вмиг. Вынырнул, взмыл, Над затоном набрал высоту. Перья топорща, Вновь одиноко возник. В клюве рыбешка. Замер на старом плоту. 4. Пруд, заросший ряской
Пруд обширен. Челн под веслом кормовым Вот-вот причалит, Колеблет влажную гладь. Лениво-лениво Сомкнется ряска за ним. Плакучая ива Разгонит ряску опять. У высокой башни проводил чиновника Ли
Простились у башни. Пойма безбрежна на взгляд. Закат изгорает, Меркнет медленно свет. В укромные гнезда Птицы на ночь летят, А путник шагает — Скитальцу отдыха нет. Прощание
С другом простился. Пустынные горы вокруг. Солнце зашло. Закрыта калитка моя. В новом году Травой покроется луг — Встречу ли вас, Вернетесь ли в наши края? Прощаюсь с ванчуаньским домом
Нехотя, медленно Тащит повозку гнедой. Горько грустя, Выезжаю из чащи лиан. Так трудно расстаться С этой синей грядой! А что же мне делать С этой зеленой водой? Когда Цуй Девятый[160] отправлялся в Южные горы[161], я сочинил стихи и подарил ему на прощание
За предместьем расстались, В душе и надежда и страх: Мы сойдемся ли снова, Или это разлука навек? На коричных деревьях Цветы распустились в горах — Так не ждите, чтоб землю Лепестки устлали, как снег. Портрет Цуй Син-цзуна[162]
Вас написал В молодые ваши года, Старость пришла, Голова сегодня седа. Пусть на портрете Новые ваши друзья Нынче увидят, Каким вы были тогда. Вместе с чиновником Лу Сяном[163] посетил лесную обитель отшельника Цуй Син-цзуна
Деревья поляну укрыли Тенью сплошной. Темные мхи загустели, Травы чисты. Простоволосый, ноги поджав, Сидит под сосной, Белками глядит на пришельцев[164] Из мира тщеты. Вдова князя Си[165]
Не приневолить Милостью нынешних дней К пренебреженью Любовью минувших лет. Глядит на цветы — На ресницах слезы у ней. Чускому князю Слова не молвит в ответ. Из стихов «Наложница Бань»[166]
1 Жучки-светляки Снуют в проеме окна. В безлюдных покоях Теперь царит тишина. За пологом ждет. Осенняя полночь темна. Печально-печально Мигает лампада одна. 2 У терема сникли Метелки травы негустой. Любовь государя Отныне призрак пустой. Терпения нет Свирелям и флейтам внимать, Коль мимо ворот Несут паланкин золотой[167]. Пишу на слюдяной ширме друга
У ваших дверей В проеме ширма-слюда; Поставлена прямо, Чиста, прозрачна насквозь. Горный ручей Сам забежал сюда: На ширме он въявь, Его рисовать не пришлось.