Ветер упруг. Луки звенят у реки. Военачальник Лов под Вэйчэном[250] ведет. Травы засохли. У соколов злые зрачки. Снега не стало. Коней копыта легки. Мимо Синьфэна[251] Мчит полководец вперед, В лагерь Силю[252], В стан подвластных полков. На запад, назад, Глядит, где стреляли орлов: На тысячу ли Гряда заревых облаков. В походе
Зычно трубя, Рога подымают солдат; Тронулись в путь, Нестройно шумят, галдят. Ржанье коней, Дудок жалобный плач. Чрез воды Цзиньхэ[253] Скорей перебраться — и вскачь! Солнце заходит За край пустынной земли. Клики сраженья В густом дыму и в пыли. Взять на аркан Именитых князей степных, Пред Сыном Неба[254] В путах повергнуть их! Тоскливые думы поздней весной
В новом уборе Жалость внушает вдвойне. Время завесу К закату поднять на окне. Дымом курений Ковры и циновки полны. На яшмовых плитах Тянется тень от стены, В двери влетает Весенняя мошкара. Вечером птицам В ветках укрыться пора. К сумеркам ближе Горше тоскует она… Персик и слива Цветут у пустого окна. Отвечаю Чжану Пятому[255]
В Чжуннаньских горах Хижина, кровля-тростник. Прямо напротив Зубчатый гребень хребта. За год — ни гостя, Подолгу дверь заперта, Не знаю забот, Давно к безделью привык. Вина разопьем, Рыбку поудим вдвоем — Хоть бы денек Погостите в доме моем! Проводы
Сударь, спешьтесь, Прошу, испейте вина. Вы в дороге — Куда ведет вас она? Всадник ответил: Мечты развеяны в прах. Я обрету Забвенье в Южных горах[256] Что вопрошать? Решимость ваша тверда: Но седым облакам Не будет конца никогда[257]. Провожаю секретаря Циму[258], который, оставив службу, возвращается в Цзяндун
Наш век просвещенный Давно догнать не могу И с вами равно Неуместен в ученом кругу. На волю Небес В душе роптания нет. Прост и покладист Мой нрав от младенческих лет. Помню, как вы, Отряхнув одежды, ушли. Довольство и мир Вкушает родная страна. Осеннее небо Прозрачно на тысячи ли, Солнце садится, Река пустынна, ясна. Сияет луна. Ночь светла, безмятежно тиха. О кромку челна Отбиваете меру стиха. В дружбе с птицей и рыбой Таите светильник души[259]. Живете в покое Среди тростниковой глуши. Стоит ли влечься В мир, где бренность одна, Где что ни день Клочковатей висков седина? Вы глупым невеждой В дикой гнездитесь щели, Чуждым заботе, От мудрости Неба вдали[260]. Коль найдут примененье, Не брезгуя мной, простаком, Кто судить справедливо Возможет в деле таком? Отсель удалиться Хочу по вашим следам, Стать простым земледельцем, Вернуться к полям и садам. Вэйчуаньские крестьяне[261]
Косыми лучами Селенье озарено. В хлева возвращаясь, Проулками тянется скот. Старик у калитки Оперся на посох давно, Замыслясь глубоко, Подпаска-мальчика ждет. В созревшей пшенице Фазаны подняли крик. Окуклились черви — Листвы на шелковицах нет. Шагают крестьяне — Торчат рукояти мотыг, — Толкуют, встречаясь, Никак не окончат бесед. Грустная зависть Душу печалит мою: «Скоро стемнеет…»[262] — Я потихоньку пою. Зеленый ручей
Когда отправляюсь На реку Желтых Цветов[263], Всегда берегами Иду Зеленым ручьем. Тысячи раз Меж гор он извиться готов, Хотя по прямой Сотню ли не счесть нипочем. Звуки рокочут В разбросанных грудах камней, Краски тускнеют В сосновой чаще лесной. Плещет струя, Колышет орех водяной, И тростники, Дрожа, отражаются в ней. Сердце мое Уже беспечно давно, Лоно ручья Тем же покоем полно. Здесь, на скале, Я бы остаться хотел, С удочкой сесть, Отрешиться от суетных дел… Обитель Каменных Ворот[264] в горах Ланьтянь
Горы и воды Прекрасны в закатном огне. Ветру вверяюсь, Плыву к верховьям в челне. Дивные виды Путь сократили мне. Вот и приплыл К истокам, в глухие места. Взор веселит Облаков и гор красота, Но усомнился: Быть может, ошибся в пути. Как средь протоков Единственно верный найти? Глянь — впереди Стезя к подножью хребта. Срезал посох, Оставил в затоне ладью, Рад, что нашел Надежную тропку свою. Пять-шесть монахов Гуляют в лесистой тени, Ранним рассветом Санскрит изучают они, В безлюдье ночном Созерцанию дух предают, От сельчан-дровосеков О мирских делах узнают, И пастушески прост Их блаженный мирный приют. Здесь деревья высоки — Под ними ночь провожу, Возжигаю куренья, На чистой циновке лежу. Благовоньем цветов До отказу одежды полны, Отсвет горной луны Серебрится на камне стены… Заблудиться боюсь В повторной дороге сюда. Мой челнок на заре Унесет по теченью вода. Прощайте, друзья И ручей, где персик цветет[265]! Заалеют цветы — Возвращусь на будущий год. Посещаю жилище Ли И
Праздна калитка, Осенние травы пред ней. Целыми днями Повозок нет и коней. Заулок глухой Негаданный гость посетил. Взлаяли псы. Лес недвижно застыл. Вечно без шпилек[266], Пряди волос — вразброд. Даже в прогулку Даосские книги[267] берет. Мы духом едины, Брезгуем смутой мирской, Любим лишь Дао, Нищую жизнь и покой. Вино из Ичэна[268] Вместе с ним разопью И возвращусь В Лоянскую келью мою[269]. Наслаждаюсь прохладой
Бессчетных деревьев Стволы крепки, высоки, Бегущий меж ними Поток прозрачен, широк. Поток достигает Устья великой реки, Оттуда обильно Дальний летит ветерок. Влажная рябь Смочила белый песок, Как в пустоте, Белый осетр плывет. На плоской скале У самой воды я прилег, Брызжа в меня, Катятся волны вперед. Ноги мои Омывает волна за волной. Вижу — рыбак Удит с той стороны. Сколько же рыб Его червяком прельщены? Что вспоминать Игры в траве водяной! Из стихов «Четыре мудрых мужа, что обитают у реки Цзихэ»[270][271]
Чжэн и Хо, жители гор
Беззаботна, беспечна Одетая в шелк молодежь. В наипервых домах Появляется часто она. Уродилась в богатстве, Наследной казны не сочтешь, Благосклонностью царской От юности одарена. Не обучена с детства. В достатке мясная еда. В золоченых колясках Разъезжает везде и всегда. Почему ж в небреженье Отшельники дебрей лесных? Не представит никто Ко двору государеву их. Чжэн — почтенный мудрец Постарел средь потоков и скал, На холме, за плетнем, Хо — учитель жилье отыскал. Лишь по твердой цене Лекарства больным продают[272], В десять тысяч словес Пишут книги, не устают. Лишь у добрых дерев Обретают тенистый приют. Лишь прозрачную воду Из чистых источников пьют[273]. Я, ничтожный, о них Недостоин высказать суд. Где же те, что в грядущем Отшельникам честь воздадут? Провожаю Циму Цяня[274], который, провалившись на экзаменах, возвращается в родные места
В просвещенное время Горных отшельников нет: Всех людей одаренных Снова на службу берут. Тем, кто в кельях убогих Населяет Восточный хребет[275], Для сбирания трав Не стоит браться за труд. Хоть вы едете в глушь, Золотые оставя врата[276], Помышления ваши Не могут быть очернены. На Хуай[277] или Цзяне[278] Проведете пору поста, Сошьете в Лояне Одежды себе для весны. Разопьем же вина — Вас ждет продолжительный путь. Близкий друг Расстается ныне со мной. На крепких гребках Плывите стезею речной, Чтоб одежды скорей У калитки вам отряхнуть. Дальние рощи Приветят вашу главу, Городок одинокий На закате возникнет вдали. Пусть заветные ваши Мечты не сбылись наяву, — Не судите превратно, Что мы вас оценить не могли. Ночую в Чжэнчжоу[279]
На прощанье поклон Отдал жителям Чжоу чуть свет. Обитатели Чжэн Ночевать пустили меня[280]. На чужой стороне Ни друзей, ни товарищей нет; Одинокому страннику Только прислуга — родня. Ни Наньян[281], ни Лоян Отсюда уже не видны. От осенних дождей Небеса над равниной темны. По меже травяной Ковыляет крестьянин с трудом. Мальчуган деревенский Стадо пасет под дождем. Мой хозяин в отлучке — На восточный отправился луг. Худую лачугу Хлеба обступили вокруг. Ткацкий стан тарахтит, Сверчки тянут песни свои. Зреют просо и рис. На полях галдят воробьи. Через реку Цзиншуй[282] Переправиться завтра смогу, А вчера вечерком Пребывал в долине Цзиньгу[283]. И зачем и куда Я стремлюсь, назначенью не рад? В пограничную глушь, Польстившись на скудный оклад. Утром приплыл в Синъян[284]
На лодке в Синъян Плыву меж речных берегов. Этот уезд — Могучий заслон от врагов. Селений не счесть У луки, где крутой поворот. Куда ни взгляни, Кишит-толпится народ. Отличны от наших Обычаи здешней земли. Говор иной, Совсем на наш не похож. Поздняя осень, Полно зерна, конопли. Утром на рынке Давка, гомон, галдеж. Тьма людей на воде — Покупщиков, рыбаков, Петухи и собаки — В поселках на берегу. Ждет неблизкий путь За грядой седых облаков; Разве ветрилом моим Его одолеть смогу? Вторю стихам Ши Пятого: «С Западной башни гляжу вдаль, мечтаю о возвращении»
С башни смотрю Туда, где в мыслях давно. Взор — у предела, Чувствам — предела нет. Тысячи ли Отсель узреть мне дано, Тысячи кровель Вижу, глядя в окно. Люди бредут По дороге друг другу вослед, Солнце заходит За дальний край городка. Дальний залив, За ним — печаль и тоска, Далеко-далеко Сирая струйка дымка… Слагатель стихов Ши Пятый весьма одарен, Но, как я, мелюзга, Мечтает о родине он. А родной стороны Нельзя увидать все равно: За грядой облаков Пусто, мглисто, темно. Преподношу губернатору Вэй Чжи[285]
Глухой городок. Тишина, запустенье вокруг. Реки и горы Безлюдны на тысячи ли. В небе высоком Осеннее солнце вдали. Лебеди — слышишь? — Ячат, улетая на юг. Стебли сохлой травы Отражаются в глуби пруда, Тунг[286], склонясь у корчмы, Листву осыпает свою. Это в сумерки года Исконно бывает всегда. Созерцаю природу, «Старика-горемыку»[287] пою. Никто из родных Вовек не пребудет со мной. Беззвучно, безлюдно К востоку от кромки лесной. На границе
Что ни десять ли — Гонят вскачь коня. Что ни пять — Свистящий размах ремня. Донесенье наместнику Прибыло в срок: Цзюцюань[288] осадила Хуннская[289] рать. Снегопад на заставе Все заволок, Даже дыма сигнальных костров Не видать. Жена телохранителя
Месяц осенний Встает над высокой стеной, Флейта и цитра Плачут за ней без конца. В пышных покоях Женщине горько одной. Дети играют Возле ступеней крыльца. Снова и снова Выходит к воротам она: В сбруе зеленой, Нет, не видать скакуна! Мало прохожих, Пусто и глухо вокруг. Ночь наступила — Нейдет непутевый супруг. Смолкли служанки, Им слова сказать не вольно, Глядят на хозяйку, Плачут с ней заодно.