Начинаю поспешно собирать фотокарточки обратно в конверт, не обращая внимания на многочисленные изображения объятий парочки на ярко-красном бархатном диване. Руки дрожат так сильно, что я с трудом справляюсь.
Должно быть, стресс таким образом начинает покидать напряженное до предела тело. Только вот теперь все мысли о том, что так несправедливо обвинила любимого.
Плохо контролирую выражение лица, оно кривится от осознания того, что мы потеряли целый месяц отношений! Месяц взаимных упреков и бесконечных оскорблений с моей стороны.
Так погружаюсь в самобичевание, что не сразу осознаю, что с противоположной стороны дивана, где стоял Максим, доносится какой-то сдавленный звук.
Прежде чем я успеваю сделать очередной взмах мокрыми ресницами, сильные руки Максима приподнимают меня за талию и прижимают к себе, так близко, что животом ощущаю холодный металл пряжки от ремня. Прямо под ухом, рваными точками бьется мужское сердце. Глухие удары, отбойным молотком отражаются, словно эхо в моем сердце.
— Черт! Милая?! — Максим отстраняется, с раскаяньем заглядывая в лицо. Пальцы судорожно обхватывают мой подбородок. Ушей касается нецензурная брань. Совершенно не понимаю, почему Максим ругает себя последними словами. Хочу спросить, но он опережает меня:
— Тебе плохо?! — мускулистая грудь быстро поднимается и опадает. — Идиот! — порывисто ругается Садулаев, сжимая все сильнее пальцы на моей коже.
Глава 10
Максим кривит уголок рта, приподнимая его с левой стороны. Все его эмоции читаются, как в открытой книге. Презрение и отвращение.
— Думаю, не стоит объяснять, что она тут кричала моей девчонке про диван?
— Да ну ! — откликается недоверчиво Волков, приподнимая широкие брови. — Во дает! Че хотела?
Максим бросает на него угрюмый взгляд из-под нахмуренных бровей.
— Отомстить — что ж еще? По-твоему, поздравить с началом счастливой семейной жизни? — хмыкает, ставя диван на пол и пряча руки в карманы джинсов. — Я ей еще черт знает когда сказал, чтобы не донимала и дорогу забыла сюда! — Злится Садулаев, слегка приподнимая гладко выбритый подбородок.
Вот значит, как! Максим не обманул, он ничего не обещал этой женщине. Вот, дрянь! Кровь вскипает в жилах, когда я думаю о том, что для некоторых нет большей радости, чем растоптать и обесценить чьё-то счастье.
— Это мне что, теперь тоже опасаться, что завалится? — начинает беспокоиться Волков.
Мужчина комично морщиться, будто Светка уже обивает пороги его дома. — Жалею, что с ней тогда связался. Слушай, она ж вроде с узбеком крутит? — щелкает громко пальцами. — Ну как его? Азамат! Во.
— А тебе чего опасаться? Ты холостой, свободный, — пожимает безразлично плечами Максим, не разделяя опасений друга. — Да с кем она только не крутила. Я за ее жизнью не слежу.
— Не понимаю, куда Кирпич смотрит? — удивляется Александр, заставляя меня навострить уши. — Свистулька, через все койки наших корешей «перепрыгала».
Свистулька? Перед глазами появляется образ подкаченных ярко-красных губ. Пожалуй, эта кличка ей в самый раз. Мне не капли не жалко рыжую гадюку. По ее милости у меня половину ночи тянуло низ живота.
— Плевать, пусть сам со своей сеструхой разбирается. Лишь бы мою Ангелину никто не трогал. — В голосе Максима читается беспокойство.