Оттуда просто уходить невозможно. Там был такой большой-большой стол. Меня подвели святые, и там было все: виноград был, были яблоки такие. Но все это большого размера такого. У нас, на Земле, такие не растут. Ну, яблоки такие (показывает, в диаметре сантиметров двадцать) огромные. В Чаше было вино. Чаша любви такая. Такой любви, в которой пребывают души там, у Господа. И вот, душа грешная, она знает, чувствует свои недостатки, и сразу начинает от этого (стола) отходить. Когда подвели меня, у меня такое было, что… немножко бы отсюда удалиться. То, что чувствовал что-то такое у себя внутри, именно, что греховность. Но тогда, потом, когда испил эту Чашу, то со мной такое стало. Такая любовь, в которой находятся души там, у Бога.

Царскую семью видел. Всех, всех видел: царя, царицу. Не просто так видел. Царь говорил, что дедушки твои шли за правую жизнь, вот, что они шли за царя, да. Отдали свои жизни. Господь взял тебя, чтобы… ты всегда стремился наладить свою жизнь, чтобы жить справедливо, по чести.

Возвращение тоже наступало утром. Ну, в Царстве Небесном, там нет ночи. Там всегда день. Нет времени. Сколько хотел там определить время. Сколько там нахожусь, вот какое время. И вот когда это пытался сделать, у меня это ничего не получалось. Так как времени там нет совсем. И вот определение такое. Допустим, душа находится там, ну, уже сто лет находится. И вот, что моя душа — только она туда попала. Это почти что одинаково. Потому что нет времени. Что ты там сто лет пробыл, что один день. Это все одинаково. И, поэтому, от такой радости, любви и еще нет ограничения по времени, ночи нет… его нет, времени. И всегда пребывают в любви. Ангельское пение, как Ангелы-Херувимы поют! Это такое, что оттуда просто невозможно уходить. Слушал бы их там всегда. Работ никаких нет, никаких. Только вечная радость и веселье. Надоесть там ничего не может, никак не может.

Цвета там, разные цвета. Вот здесь мы видим, как вот пустота, да, воздух белый, непонятно, да, просто — пространство. А там это пространство заполнено разными-разными цветами. Радужные такие цвета.

Которые в аду, многие кричали и говорили, что какие мы несчастные, что мы, вот, так сюда попали. Мы так жили, да, так грешили. И наши дети, и внуки, и все наше родство живет так. И за нас некому даже помолиться. Ставят нам дорогие памятники, которые не нужны. Для души нужно облегчение, спасение. Просили (помолиться) вот знал которых, говорили, да, скажи. Это все они кричали и говорили.

Вот за последние десять лет семнадцать человек было. Вот так, как было со мной, Господь брал душ. За последние десять лет. Показано было по-разному. Одному больше, другому меньше. Главное, видели Бога, все видели. Семнадцать человек, из нас каждый видел Бога. А вот по аду проходили не все.

Там такой воздух да (в раю), что, если бы какого человека больного, там, старенького, туда бы поместить, на какое-то время, да, он бы сразу побежал. Да не то, чтобы поместить, это слишком как-то сказал, этот воздух, да, что там дышат эти души, в эту бы комнату, да, вот их сюда бы к нам, сразу можно было бы взлететь человеку. Просто взлетел бы с этого места и полетел. Вот так, потому что там чистота такая.

Когда мы сюда опускались, на Землю, да, вот тогда, чем мы ближе приближались, тем тягота была. Тяжесть и воздух этот. Здесь вот полный дым, на Земле. От машин, от заводов, от всего. Здесь очень тяжело, тяжело, вот. Тяжко. Озоновые дыры, оттуда идет все. Сейчас солнечные лучи, они просто жгут. Прожигают. Расти уже ничего не стало, все горит, кислотные дожди, и все прочее.

Оттуда (из Царствия Небесного) мы уже спускались, никаких мытарств не было, не нужно проходить ничего. Оттуда шли свободно. Потому что бесы препятствуют туда. Сюда, на Землю, препятствий нет. Но оттуда вот, из Царствия Небесного, ни одна душа уходить, даже… послужить Богу, сделать что-то доброе побольше, да, и уходить невозможно оттуда. Потому что то — Царствие Небесное. А здесь (горько усмехается) жизнь, которая в любое время может остановиться, и, кроме джи здесь, мало что есть.

С Ангелом-Хранителем мы были вдвоем. Уже он был один, не два. Вижу свое тело. Оно полностью уже было как деревяшка. Что лицо… весь, труп уже такой. Восемь часов — это уже застывает до окоченения до полного. Ночью мама просыпалась, может быть, в туалет она вставала. И заглянула в мою комнату, да. Но свет не стала, говорит, включать. Вот так Господь ей не попустил. Но посмотрела, дверь приоткрыла и видно, как лучи туда падают. Спит, ну пусть спит, ладно. А утром, это уже был рассвет, раннее утро, ну часов шесть или сколько… Оттуда возвращаться, и жить не хочется.

Вот когда мы стояли возле тела и разговаривали, был голос Божий. Господь душе приказал: «войди в свое тело!» Такой звук был, как гром. Грозно сказал. Как душа в тело входила, я не помню. Выходила через рот, а как входила — не помню. Никаких бесов не было. Душа вошла в тело. Сначала душа, когда вошла в тело… нет, больно не было. Как бы, толчок такой почувствовал, как бы, тело содрогнулось. Но, еще лежал. Кровь пошла, что-то такое горячее происходило со мной. Вот, по венам пошла кровь. Горячо так стало. Кровь начала циркулировать. Я чувствую: руки отходят, ноги отходят, мозг начал работать. И кровообращение пошло, все. Вот такое было мое воскрешение.

И Ангел-Хранитель сказал: «вставай!» Когда душа вошла в тело, уже я Ангела видеть не мог. Слышать, вот как с вами разговариваю, так же слышал. Свободно, легко. Уже не вижу. Высокие они такие. Так как Ангел не имеет пола, может быть и так, и так, да. Где-то два метра Ангел-Хранитель. Крылья такие имеет, все.

Вот что еще скажу, да. Когда душа вошла в тело, Ангел-Хранитель сказал: «вставай», я говорю: «что-то не могу, тяжеловато». «Тогда, — говорит, — немножко поднимись, напрягись, сейчас тебе будет лучше». Вот когда встал, кровообращение пошло, все, нормально стало. Стал двигаться, все. И вот здесь было то, что Господь допустил, что попустил. А попустил на меня… это бесы. Бесы, которые должны были войти в мое тело. Это уже было после, вхождение. И что нужно было мне от них освобождаться. Таким образом: пост, молитва. И вот такие вот труды.

И сейчас полностью еще не освободился. Полностью. Но во мне что было, это просто… Бес в человека когда входит… вот, вначале, что я не мог говорить. Два года я не разговаривал. Матронушка. Мне помогла Матронушка! Не как разум отнялся полностью. А как случилось, что, когда я за паспортом приехал, брать этот паспорт, бесовская вот эта сила, так она на меня напала, что тяжело было. Молился и тяжко, тяжко, никак не могла меня отпустить. И тогда вот попросил Матронушку. Это был вечер, уже такое ночное время было. Был у родителей, и, значит, лег так отдыхать. Как-то от тяжести не спалось, но потом, в общем, уснул. Когда уснул, и так Матронушка мне открыла, что, вот сейчас тебе будет уже легче, и голова у меня уже немножко прочистилась. Матронушка мне кое-что напомнила. Не все, а многое что вспомнил.

И вот было сказано, что уже должен был говорить людям. Немного, много пока еще не можешь. Но сколько можешь, столько говори.

Вот бес, нечистая эта сила, да, которая входит если в человека, нечистый дух, он овладевает полностью всем. То есть головой, разумом, сердцем, печень, почки, все, всем полностью овладевает, вот. Даже языком. Даже язык, который может. Вот слышали. Ну, люди, конечно, не понимают, а говорят, что он какой-то вот ненормальный, вот, кричит что-то там. Это не он кричит совсем. А в этом человеке кричит вот этот дух, который в него входит. Этот дух, он кричит. Мучить человека может по-разному. Может настолько мучить, что памяти не быть, совсем памяти не быть. Вот знает, а не может сказать.

Перекреститься для меня было такое — вот как будто ведро воды поднять да, и перекреститься вместе с ведром воды. Только тяжелее еще. Очень мучительно. Так что он действует полностью. И руки, и ноги одолевает. С ним справляться — только пост и молитва. Без поста и молитвы эта сила, она просто не отходит. И не будет чистого разума в голове…

Самое-то главное, конечно, для православных, это, в первую очередь… даже и не православным людям, которые стремятся к Богу, которые любят и понимают добро, который не хочет зла. Кто бы он ни был там: мусульманин, буддист. Какой бы он не имел веры, но один выход у нас, спасение — только в Боге. И только в Православии человек может спастись. Господь всех-всех призывает, и уж нет, наверное, такого человека на Земле, который не слышал о Боге, и который не знал о Боге. И Господь доводит до каждого, так, чтобы человек понял, какой путь должен идти к Богу, к спасению.

Многие не понимают, по своему греху, многие это отвергают, но спасение только во Христе, так как, во-первых, Христос пострадал за нас, за весь народ пострадал, не как вот за нашу Русь, а за всех, которые живут на Земле. И там уже понял, что Господь — Любовь для всех. Не которые православные, как вот мы, да, православные люди, а именно, которые живут на Земле. Кто бы он ни был, какой бы не имел национальности… Даже какого бы он не совершал зла, Господь Вселюбящий: всех любит и каждого хочет спасти».