Согласно заключению, Эйнар Адальбертссон умер в результате несчастного случая, причиной которого стала болезнь. Дело закрыли без дальнейшего расследования, свидетельство о смерти выписали, черту подвели.

Хюльдар встал. Похоже, ему есть о чем поговорить с Трёстюром, и разговор вряд ли уложится в один час. Список вопросов продолжал расти.

Эртла все еще стояла на прежнем месте, разговаривая о чем-то с последним оставшимся членом следственной группы. Вид у парня был довольно испуганный. Когда Хюльдар подошел ближе, тот воспользовался своим шансом и осторожно удалился.

– Как дела? – Хюльдар потянулся за пластиковым стаканчиком, поставил его под жиклер кофемата и выбрал черный кофе. Надпись на этой кнопке давно стерлась, тогда как латте и капучино были как новенькие.

– Все хорошо. Чертовски хорошо. Что-то начинается. Я это чувствую. Арест произведем ко вторнику, в худшем случае к среде.

– Ты им там, наверху, так и сказала? – спросил Хюльдар, глядя, как темная струйка наполняет стаканчик.

– Да. Может, не в таких выражениях, но я сказала, что настроена оптимистично и скоро мы произведем арест.

Хюльдар отхлебнул обжигающе горячего кофе. Эртла сделала большую ошибку, но указывать ей на это не имело смысла.

– Разговор с Трёстюром будет долгий и жесткий. Надо определить линию поведения.

– Это может подождать. Тут кое-кто решил отметить… Пицца да пиво. Если успеем заказать до семи, получим скидку.

– Кто идет? – Хюльдар и сам не знал, хочет он составить коллегам компанию или нет. С другой стороны, а что еще оставалось делать? У большинства его друзей были жены и дети, и, хотя время от времени они уходили в отрыв, спонтанно такие решения не принимались. Договаривались заранее, иногда за пару недель.

Эртла принялась зачитывать список, но Хюльдар уже не слушал.

– Я – за. – Он проголодался и отказаться от пива просто не мог. Может быть, удастся восстановить отношения с коллегами – по крайней мере, с некоторыми… В таком случае время будет потрачено не зря.

Через три часа Хюльдар все еще был в пабе. Они устроились за одним большим столом, середину которого украшали остатки пиццы. От первого пива перешли ко второму, и оно никак не кончалось. Разговаривали громче, смеялись несдержаннее и вели себя словно говоря: пусть весь мир летит ко всем чертям.

С каждым кругом отношения понемногу, по чуть-чуть возвращались к тем, какими они были до его временного продвижения. Музыка звучала приятнее, чем в самом начале, когда они только пришли, разговоры пошли интереснее, и когда кто-то подхватывал знакомую мелодию, уже не он один присоединялся к безголосому певцу или громко барабанил пальцами по столу.

Все сошлись на том, что отрываться надо почаще, а вскоре уже было решено, что отныне так будет каждую пятницу. И даже те, у кого была семья, согласились с этой чудесной идеей. Дальше случилось неизбежное. Компания начала разбиваться по парам, а пары – обмениваться комплиментами и номерами телефонов, чтобы поддерживать вновь обретенную дружбу.

Официант доставил поднос с пивом, побуждая к очередному раунду веселья.

Все подняли стаканы и выпили за что-то новое, чего никто толком не понял, даже тот, кто предложил тост. Зазвенело стекло, пена выплеснулась на стол, но никто этого не заметил, а если кто-то и заметил, то подтирать не стал.

Сидевшая рядом с Хюльдаром Эртла вдруг оказалась ближе, чем в начале вечера, и он не только не возражал, но и положил руку на деревянную скамью у нее за спиной. Она тоже не возражала, и это еще мягко сказано, и когда ее рука оказалась на его бедре, он ничуть не удивился, а воспринял этот жест как совершенно естественный. Потом та же самая рука переместилась туда, где ей и было самое место.

Хюльдар погладил ее, давая понять, что ничего не имеет против, хотя ей уже вряд ли требовалось его согласие.