– Подожди. Ищу информацию на его вторую жену. Может быть, она как-то завязана…
– Вряд ли. Она же умерла, а детей у них не было.
– А если она бросила первого мужа ради Эйнара? Если он имеет к этому отношение…
Хюльдар попытался представить, как старичок-пенсионер раскапывает могилу и вытаскивает тяжелый гроб. Кто бы взялся ему помочь? Сосед по комнате в доме престарелых?
– Господи! – воскликнула Фрейя и поежилась, словно увидела что-то отвратительное. – Ты ни за что не угадаешь.
– Сдаюсь. – Хюльдар невольно поежился, представив грохочущую музыку и бесконечные витрины. К парковке выстроилась длиннющая очередь автомобилей. Похоже, снег не отвратил горожан от любимого времяпрепровождения.
– До знакомства с Эйнаром у его второй жены уже был сын. Правда, официально в браке она вроде бы не состояла – по крайней мере, об этом нигде не сообщается.
– И?..
– Звали этого сына Йоун Йоунссон. – Фрейя опустила телефон на колени. – А ее внуков – Трёстюр и Сигрун. – Она повернулась к Хюльдару. – Вот так так…
Хюльдар уже сжал руль, чтобы выехать из очереди, но Фрейя, словно прочитав его мысли, напомнила о данном обещании. Мало того, она настояла, чтобы он пошел вместе с ней, вероятно, опасаясь – и не без оснований, – что он может сбежать.
Мысленно перебирая предположения относительно возможной роли Йоуна в похищении гроба, Хюльдар рассеянно кивал и бормотал те или иные слова, когда Фрейя совала ему под нос детские наряды и требовала высказать свое мнение. Все его ответы сводились к одним и тем же фразам типа «да, мило, я бы взял». В конце концов она выбрала что-то сама, и они собрались уходить.
На свежем воздухе мысли наконец кристаллизовались.
Первое: найти Йоуна Йоунссона и вызвать для допроса в полицию.
Второе: что будет дальше, непонятно.
Но что-то будет.
Глава 17
Вот так сюрприз! Фрейя просто потеряла дар речи: Сага, дочка Бальдура, оказалась точной копией интернетной сенсации Сердитой Кошки[13]. Вспоминая детские фотографии брата, Фрейя представляла густые блондинистые кудряшки, голубые глазки и милую улыбку, но увидела нечто совершенно противоположное. А вдруг отец малышки все-таки не Бальдур? Сомнения имели под собой основание – одна сотая процента вероятности. Сага была темненькая, а ее розовые губки складывались в недовольную гримасу, которая, как заверила Фрейю ее мать, уже стала постоянной чертой. Если кроха и напоминала чем-то Бальдура, то лишь чудными розовыми щечками. Впрочем, потрогать их Фрейя не посмела. Детские глазки следили за каждым ее движением, а ротик с опущенными уголками губ указывал на то, что от незнакомки Сага ожидает худшего. Даже дотронуться до нее Фрейя не рискнула, чтобы не спровоцировать приступ плача. Визит и без того начался не лучшим образом.
Она вспомнила, как они с Бальдуром навещали бабушек и дедушек, как их выгоняли поиграть с другими детьми, чтобы взрослые могли спокойно поговорить. После обязательных ответов на легкие вопросы – «В какую школу ты ходишь? А в футбол играешь? У тебя собака есть?» – шел вопрос потруднее: «А какая у вас игровая консоль?» После него наступало неловкое молчание. Другие дети просто не могли общаться со сверстниками, у которых никогда не было игровой консоли.
В данном случае ничего такого, что могло бы спровоцировать неловкость и смущение, не произошло. Тем не менее именно с неловкости и смущения все и началось. Фанни, мама Саги, впустила гостью не сразу, а когда все же впустила, никак не могла определиться с линией поведения и постоянно колебалась между гостеприимством и дружелюбием и холодностью и резкостью. Тем не менее встретиться она согласилась, так что Фрейя не свалилась как снег на голову, и ей не пришлось совать подарки, чтобы получить разрешение войти. Купленное платьице оказалось слишком ярким и веселым для ребенка, которому больше подошли бы приглушенные цвета – например, серые или похоронно-черные. И уж определенно не с клубничным принтом, которое, если подумать, выбрал Хюльдар.
К тому же платье не вписывалось в окружающую среду. Квартира выглядела безупречно; каждый предмет занимал свое место и был окружен охранной зоной шириной по меньшей мере в метр. Что-то похожее Фрейя видела в домах некоторых подруг, где каждый дорогой предмет дизайнерской работы, будь то сливочник или пресс для лимона, помещался так, чтобы его все видели. Здесь, на длинной полке, не было ничего, кроме одной-единственной сумочки. Детских игрушек Фрейя не обнаружила; оставалось только надеяться, что где-то дальше по коридору есть детская. Впрочем, в глубине души уже зарождалось подозрение, что этот пустой минимализм характерен для всей квартиры.