О свадьбе речь тоже зашла практически сразу: помню, как спустя месяц знакомства мы лежали в моей одноместной кровати, целовались до онемения языков и в перерывах мечтали. Нередко эти мечты начинались со слов «Когда мы поженимся…». До свадьбы, конечно, мы оба наломали дров. Я, например, была откровенным абьюзером. Тогда таких модных слов не использовали, зато сейчас они на многое открывают глаза. Я была ревнивая до припадков, пыталась контролировать Димин круг общения, даже заставила его удалить страницу «ВКонтакте», где у него была в друзьях бывшая девушка. Сейчас очень хочется вернуть время назад и больше общаться с Димиными друзьями, потому что он действительно был душой компании, его всегда окружали классные ребята, и что мне мешало разделить с ним это, а не лишать нас обоих удовольствия от общения? Ответ один – травмы. Я часто становилась изгоем, никогда не была «классной девчонкой», вся с ног до головы состояла из комплексов и обид. О каких здоровых отношениях может идти речь? Ирония судьбы в том, что мы всегда находим партнеров, равных себе. Никогда взрослая, мудрая и осознанная личность не начнет встречаться с молодым и глупеньким, живущим одними рефлексами человеком. Это так же невозможно, как романтические отношения между самкой кита и самцом жирафа. Дальше есть два варианта развития событий: расходиться и расти по отдельности или расти вместе. У нас с Димой были десятки попыток пойти по первому пути. Мы ругались из-за денег, быта, секса, друзей, подруг, родителей – и каждый раз казалось, будто это конец. Что мы настолько разные и у нас нет общего будущего. Каждый, черт возьми, каждый раз нас что-то держало вместе. Какая-то невидимая нить, и мы, словно деревья, все глубже врастали корнями друг в друга. Так и пришло осознание, что расти лучше вместе, потому что если постоянно убегать от партнеров, от себя, то в итоге так и останешься потерянным беглецом. Мне даже кажется, что это определенный вариант нормы, потому что большая часть людей так и живет: вечно теряется и бежит. Это не хорошо, не плохо – просто так.
Про наш брак, его ошибки я расскажу в следующих главах, но хочу поделиться, пожалуй, главным осознанием за все эти годы: отношения – это не когда-то встретиться, влюбиться, пожениться. Отношения – это выбирать человека каждый гребаный день: когда он силен, счастлив, улыбчив и смешно шутит; когда он жалок, агрессивен и никчемен. Я думаю, что этот навык напрямую зависит от отношений с самим собой: любишь ли ты себя, когда далек от своих идеализаций, или нет? Честно признаюсь, иногда мне сложно принимать себя в своих не самых приглядных проявлениях, но это то, чему я учусь, потому что любовь к другим всегда начинается с любви к себе. Когда понимаешь и уважаешь свои потребности, то тогда ты уважаешь и ценишь потребности другого человека.
В этом стыдно и страшно признаваться, особенно во всеуслышание, но я по-настоящему выбрала Диму несколько лет назад. Для меня стало важным осознанием, что любовь – это ответственность, а не что-то свыше. Нам кажется, что чувства приходят и уходят как-то сами по себе, и поэтому мы часто снимаем с себя ответственность за отношения: любовь же прошла, что тут поделаешь? Я думаю, любовь не проходит, если люди этого не хотят. Раньше, в кризисные моменты, все, о чем я думала, – смена партнера. Мне не хотелось работать, разбираться, общаться, я просто была потеряшкой, которой хотелось убежать. В какой-то момент я задумалась: много ли удовольствия быть в отношениях с партнером, который чуть что хочет свалить? Вероятно, мало, потому что я намного чаще бросалась всякими «наш брак был ошибкой», чем Дима. Я поставила себя на его место и поняла, что я бы просто не выдержала, ушла бы от такого человека, потому что меня не ценят. Тогда я и приняла решение: выбирать Диму столько раз, сколько потребуется, пусть этот выбор будет вставать передо мной десять раз в день, но я буду выбирать его. Потому что я люблю этого человека и только с ним хочу проживать свою жизнь: со всеми взлетами и падениями, победами и проигрышами. Мы прошли вместе через многое: через безденежье и боль от потери близких; мы вместе объездили десятки стран и были счастливы как никогда и никто. Я живой человек, и я испытываю к своему партнеру весь спектр возможных чувств: от раздражения до обожания. Каждое из этих состояний для меня – лишь подтверждение того, что мы живы, как и наши отношения. В рутине дней, абсолютно каждый день есть момент, когда я смотрю на Диму и мое сердце замирает, в груди становится тепло. Я вижу, как он моет голову, если мы вместе принимаем душ, как намазывает авокадо на хлеб, как сосредоточенно читает сообщение по работе, – и кажется, будто в этих мгновениях живет сама тайна всего Мироздания. Это непередаваемое чувство, и ты его ни с чем не спутаешь.
Сейчас все по-другому. Это не значит, что у нас нет проблем, конфликтов, споров. Конечно, бывают, но обычно они как приходят, так и уходят – довольно быстро. Один говорит о своих чувствах, другой проявляет эмпатию, и все довольно быстро разрешается. Не то чтобы это формула счастливого брака, скорее короткое уравнение, получившееся в результате многолетних упрощений. Я не знаю, что нас ждет, я не живу иллюзиями и искренне готова принять любые уроки, которые готовит нам жизнь. Я не боюсь развода, измен, предательств другого порядка; все, что пугает, – смерть, страх потерять близкого человека навсегда, и, даже когда Дима говорит мне: «Кать, я пока не собираюсь умирать», – я понимаю, что рано или поздно это случится. Жизнь конечна. Когда это осознание пускаешь в свое сердце, то многое становится таким неважным. Все, что хочется, – это подойти к близкому человеку, обнять его, почувствовать его запах, закрыть глаза – и купаться в этой безграничной тишине, в спокойствии, которое тебя наполняет. Потому что когда-нибудь это станет невозможным, и никакая вера в переселение душ и вторые жизни не вселяет надежду.
С того вечера, как я впервые услышала исполнение песни Love On Тор, прошло много лет. Девять, если точнее. Совсем недавно, буквально несколько дней назад, я поняла вещь, от которой по всему телу пробежали мурашки, а из глаз брызнули слезы. Эта песня не про то, как тебя любит твой партнер и ты ему за это благодарна, а про любовь к себе. Послушайте, почитайте текст или его перевод. Вселенная настолько мудра, что тогда, в большой и светлой квартире в городе Челябинске, она дала молодой и потерянной девчонке большой золотой ключ. Девочка однозначно что-то почувствовала, но ничего не поняла. Прошло много лет, она встретила свою любовь, объездила много стран, побывала на двух шоу Бейонсе, в Париже и Милане, написала три книги, переехала жить в центр Москвы, заработала достаточно денег, потеряла многих друзей и близких (кого-то уже не вернуть никогда), набрала 25 килограммов, провела десятки часов в кабинете психолога – и только сейчас поняла, о чем ей хотело сказать Мироздание. Все начинается с себя – и любовь тоже. Жалею ли я о потраченном времени? Нет! Я прожила прекрасные, фантастические годы, наполненные таким количеством событий и эмоций, что весь этот путь стоил того, и я бы прошла его заново. Как в песне (пишу сразу в переводе): «Меня все спрашивают, почему у меня улыбка до ушей, но я знаю – ничто не совершенно; поборов все страхи, я понимаю, что это того стоит, и в итоге я для тебя на первом месте». Да, это все действительно того стоит, чтобы наконец-то оказаться на первом месте в своей жизни.
Глава 5. Феминистки (не) умеют любить
Наше решение пожениться было огромной ошибкой. Из нормальной молодой девушки я превратилась в неврастеничку. Мы много говорили об этом с Димой. С момента первой встречи до записи в наших паспортах о гражданском состоянии прошло полтора года. Ну о каком осознанном и взвешенном решении могла идти речь? Мне был 21 год, мужу – 25. Дети. Мы были просто детьми, которые верили в какую-то сказку, не имея и малейшего представления о жизни.
Стоит начать с моей семьи. Она у меня довольно консервативная, и это наложило свой отпечаток. Папа и бабушка транслировали мне мысль о том, какой должна быть женщина. Как-то в детстве я хотела проколоть уши еще в двух местах (помимо тех проколов, которые мне сделали в два или три года), пришла спросить разрешения у родителей, на что папа мне сказал, что на женщинах, которые делают пирсинг и татуировки, никто не женится. С ними встречаются, гуляют, занимаются сексом, но всерьез не воспринимают.
Меня очень ранили его слова, потому что мое совершенно искреннее желание оказалось аморальным в глазах отца, но я все равно пошла в салон и сделала себе еще два прокола, после чего начала себя чувствовать грязной и отвязной женщиной. Отец, кстати, новые серьги даже не заметил.
Бабушка до сих пор в конце каждого разговора по WhatsApp спрашивает меня: «Ты мужу приготовила ужин?» Притом что я могу перед этим рассказывать ей, как я сижу работаю целый день, как устала, но ужин мужу – это святое, как будто он не может сам позаботиться о том, что ему есть.
С детства я слышала, что девушка должна быть чистой и непорочной, мне транслировали, какие женщины – «нормальные бабы», а какие – нет. Я часто слышала что от папы, что от бабушки фразы типа «Мужик может гульнуть, и это нормально, а женская измена непростительна». Думаю, многие из вас могут задаться вопросом: где же была мама? Мама не из тех людей, которые будут выражать громогласно свою позицию. Я не знаю, что она думала и думает, но если она росла у такой мамы (моей бабушки) и выбрала себе такого мужа (моего папу), то, возможно, все эти убеждения ей как-то резонируют. Доподлинно я не знаю.
В моем детстве был один травматичный эпизод. Как-то на лето меня и старших братьев отправили на дачу к деду. Не знаю, кому пришла в голову эта идея, потому что она была, откровенно говоря, так себе. Мой дед был большим советским начальником, после 90-х – предпринимателем, человеком суровым, с тяжелым деревенским детством, любил охоту и не любил всякие сантименты. Он приезжал на наши дни рождения, мы общались, виделись, но возиться с детьми – точно не его ипостась. Я прекрасно понимаю, что мой папа и его консервативные взгляды – следствие того, что он сам рос у такого отца. К женщинам отношение у деда тоже было специфическое. После нескольких дней с нами один на один он понял, что так больше не может, и привез к нам женщину, с которой у него тогда были отношения. Представил он ее нам примерно так же, как я вам: «Я вам женщину привезу, она будет готовить, убирать, блины у нее отличные». Если честно, я сначала подумала, что речь о домработнице, но позже всей семье стало ясно, что они в отношениях.
Я не осуждаю деда. Он много сделал для нашей семьи, в том числе за счет своего характера, той самой суровости, жесткости, которая помогла ему, мальчику из рязанской деревни, прийти пешком учиться в техникум, а потом оттуда поехать по распределению на Урал, где он и встретит мою бабушку. Деревенские нравы, которые никуда из него не делись, как и из меня никуда не делся челябинский флер, диктовали ему свои правила жизни. Не думаю, что тогда, в довоенное, военное и послевоенное время, в рязанских деревнях поднимали тему равноправия или просто прав женщин. Были бабы, были мужики – у каждого своя роль, свои нравственные ориентиры – и уж будь добр, не облажайся, не подведи коллектив. С учетом своего бэкграунда, дед стал лучшей версией себя. Тем не менее его поведение травмировало, потому что для меня жизнь готовила совершенно другой путь, внутренний голос диктовал иные нравственные ориентиры.
В один из дней дед затопил баню. Сначала пошла мыться я, а потом братья. Как бы вам объяснить, что представляли собой мои отношения с братьями? Объективно им было не очень интересно тусоваться со мной, но иногда младшая сестра была им все-таки нужна: для приколов, шуток и грязной работы. Например, они заставили меня залезть на шкаф и достать дедовский охотничий бинокль, чтобы наблюдать за соседями. Шалость удалась, но когда деду пожаловался хозяин соседнего дома, то стрелки перевели на меня – Катя же достала бинокль. Дед обрушил на меня свой праведный гнев, но потом брату стало меня жалко, и он сказал, что я не виновата. Мой родной брат (с нами был еще кузен) был любимым внуком деда, я всегда чувствовала его особое отношение к нему. Вероятно, поэтому получилось максимально быстро все уладить: дед прислушался к его словам.
Так вот, баня. Пока я мылась, братья стучали в окно, торчали у него и подглядывали. Уверена, в этом не было сексуального подтекста, скорее просто желание меня позлить. Когда настала их очередь мыться, разумеется, я сделала то же самое: подглядывала, стучалась к ним и всячески мешала. Это увидел дед, выходящий из дома. Не раздумывая, он сразу перешел на повышенный тон, и я, хоть убей, не помню, что он говорил, потому что мне было жутко страшно, так что я даже немного описалась, но помню лишь, что посыл заключался в том, что я веду себя как развратная, падшая девица. Мне, на минутку, было 10 или 11 лет.
Я анализирую это событие сегодняшним мозгом и понимаю, что, скорее всего, у деда были комплексы, травма, связанные с пониманием гендерных ролей, нравственности у мужчин и женщин и всего остального. Лично я бы просто посмеялась и сказала: «Иди спать», понимая, что это дети. Дед этого не понимал, у него были свои взгляды, принципы, страхи, тревоги, деление женщин на падших и святых.
Всю ночь я не могла уснуть: плакала, смотрела в потолок, не понимала, зачем меня вообще привезли к деду. Самое ужасное – чувствовала себя какой-то грязной, развратной, недостойной.
В детстве мне часто говорили, что я делаю все из духа противоречия, но на самом деле я просто отличалась от своей семьи. И сейчас отличаюсь. Родители до сих пор очень многое из того, что я делаю, о чем пишу, как рассуждаю, не понимают. Им не близки мои взгляды, убеждения. Весь трагизм заключается в том, что если сейчас я понимаю, что имею право быть самой собой, даже если это кому-то не нравится, то тогда я вечно пыталась себя сломать, переделать, перекроить, «впихнуть невпихуемое», быть девочкой в платье в горошек, а не Катей в рваной майке.
Я много лет обретала себя: через отстаивание личных границ с родителями, когда, по словам отца, самым большим его неоправданным ожиданием было то, что я столько лет в браке и не родила детей. Мы спорили, ругались, я кричала, плакала. Я уж молчу о том, что реклама менструальных чаш в «Инстаграме», которую он увидел, – совершенно не вяжется с представлениями о том, что должна выкладывать в Сеть его дочь.
Это очень больно. Больно быть грязной и распущенной в глазах деда, дефектной феминисткой в глазах отца, плохой женой и хозяйкой в глазах бабушки. И дело не в том, что я нечто обратное и они заблуждаются на мой счет, а что в целом тебя не принимают такой, какая ты есть, пытаются переделать, навязать свою парадигму. Каким бы ты пи был взрослым, прекрасным, осознанным человеком, то, что транслируют тебе родители, значимые взрослые, – это твой фундамент, основа, база. Нужны годы терапии (которую твоя семья тоже считает полной херней), чтобы самой стать для себя опорой, а не ждать, что твои близкие тебя примут и поймут. Нет, не примут и не поймут. Да, будут любить, но всегда по-своему, не так, как этого хотелось тебе.