Мои отношения с мужчинами непросты. Если совсем уж откровенно говорить, я как женщина не жду от них ничего хорошего. Отец пропадал на работе, а когда был рядом, то нередко в воспитательных целях был излишне критичным; брат отвергал; парни-одноклассники обзывали толстой. Когда мне было 17 лет, на меня напал ночью мужчина, судя по внешности, приезжий из бывших южных советских республик. Я отделалась ссадинами и испугом. Меня не изнасиловали, не ограбили, только избили и облапали, но это тоже стало серьезной травмой. Прошло 11 лет, а я без страха, что кто-то идет за мной, к дому не подхожу. Практически любая женщина живет с фоновым страхом, что она может быть изнасилована, убита, ограблена, ее личные границы нарушены. В жизни каждой девушки есть история того, как она стала жертвой мужского абьюза: возвращаясь вечером домой, лежа на кушетке массажиста, оставшись со старым другом один на один в конце вечеринки – и многое, многое, многое (!) другое. Поэтому, каким бы ни был любимым партнер, паттерн, что мужчина – это опасность, накладывается практически на любые отношения, как бы мы ни пытались это скрыть. Нежелание доверять будет выделять каждая наша пора, даже если мы сами даем активное согласие на секс.
Не стоит забывать, что осознанность в вопросах секса начала приходить к людям только в последние десятилетия. Особенно к женщинам. Тысячелетиями женщин насиловали мужья, они рожали по 8–10 детей, и в целом вся их жизнь была ориентирована на удовлетворение мужчин, о своем удовольствии никто даже не думал: было страшно и стыдно.
Секспросвет – роскошь нашего времени. О сексе начали говорить открыто, прямо, без стеснения и ужимок. Еще в 2016 году, когда я наткнулась на блог одного секс-шопа, то без дурацкого смешка не смогла посмотреть видео про стимуляцию клитора. За окном 2021-й, и я сама беру для рекламы в блоге лубриканты и менструальные чаши. Свою первую секс-игрушку я купила в 26 лет, что тоже помогло мне на пути познания себя. После знакомства с секс-блогами для меня стало ужасным ужасом, что тысячи женщин никогда в жизни не испытывали оргазма, никогда не ласкали себя, не изучали свое тело. Что вся их сексуальная жизнь ограничивается пенетрацией и оргазмом партнера. Мне повезло, что это не мой случай. Нам с мужем всегда было интересно изучать себя, друг друга и пробовать что-то новое, и мне было грустно осознавать, что многие женщины этого лишены – из-за страхов, комплексов, в целом устройства нашего общества. Порой мне кажется, что я чувствую боль каждой, и обнять хочется тоже каждую.
Чем больше я принимаю себя, тем больше доверяю партнеру в сексе, тем меньше я боюсь следовать за ним, тем реже включается «блокиратор» во время прелюдий – и еще реже хочется плакать от страха оказаться уязвимой. Я не стыжусь наших проблем и трудностей, я убеждена, что именно они ведут нас на новый уровень близости и понимания друг друга.
Мне не страшно писать об этом в книге, которая будет напечатана многотысячным тиражом, которую, возможно, прочитают мои близкие и знакомые, друзья и семья. Я не какая-то особенная, что моя личная жизнь может стать поводом для публичного судебного процесса. Дело в том, что я такая же, как и остальные, и в этом вся суть. Чем смелее и отважнее я говорю о своей боли, трудностях, тем меньше они становятся таковыми, потому что резонируют в сердцах других.
Если говорить уж совсем откровенно: не так давно я начала понимать, что это мой моральный долг – говорить о том, через что я прохожу. Девочка с нестандартной внешностью, склонностью к полноте, на голову выше всех одноклассников, со своим мнением, всем неугодным, с ранимым сердцем. Кто, если не я – своим голосом, своими мыслями, – будет лечить чужие раны? Говорить людям: «Вы не одни. Мне тоже больно. Вместе мы справимся. Мы выкинем к черту эти платья в горошек и наконец наденем то, что нам удобно. Мы станем собой. Мы будем счастливы. Я обещаю».
Да. Так оно и будет.
Часть III. Карьера и деньги
Глава 1. Когда вырасту, я стану писательницей
Впервые я столкнулась с пониманием, что такое письмо и чтение, в шесть лет. Папа объяснял мне, какие буквы как пишутся, я, психанув, отбросила книжку со словами: «Я никогда не научусь писать». Так и началась моя карьера писателя.
Все изменилось в 11 лет. К этому моменту меня уже научили в школе и читать, и писать. Мама привезла откуда-то из-за границы красивый оранжевый блокнот на застежке (к слову, он до сих пор жив), в котором я начала записывать свои любовные переживания. И я по-настоящему кайфанула! Я писала, писала, писала – каждую свободную минуту. Все, что меня злило и доставляло боль в детстве и что я не могла высказать, оказывалось в дневнике. Это была моя отдушина, мой единственный способ самовыражения, который помогал мне не только излить душу, но и получить удовольствие. Когда ты занимаешься любимым делом, а особенно если входишь в поток, то это похоже на чувство, когда самолет идет на посадку. И страшно, и тревожно, и бабочки в животе – когда самолет теряет высоту; и взрыв эндорфинов – когда колеса шасси коснулись земли; и душевное успокоение – когда самолет полностью остановился. Все это я испытала, когда не просто научилась писать, а когда смогла писать быстро и без лишнего контроля.
У меня всегда была тяга к тому, чтобы выражать себя через текст. Это не было каким-то проблеском гениальности, долгие годы я писала откровенно паршиво, но мне всегда это нравилось. Бабушка до сих пор на разные праздники выдает мне мои детские записки – абсолютно на разную тему: то поэма о Пушкине и Толстом, то поздравление деду на день рождения, то письма маме с каникул у бабушки.
Я много раз писала в блоге, что не получала в школе хорошие оценки за сочинения, – и мне никто не верит. Тем не менее, когда я говорю, что писала паршиво, то совершенно не прибедняюсь. Оттого на самом деле я считаю себя еще более крутой писательницей, чем если бы все было наоборот. Чтобы действительно научиться писать хорошо, мне пришлось проделать колоссальную работу. Выражаясь языком учителей литературы, я всегда была больше Сальери, чем Моцартом. Чем Бог меня одарил – так это харизмой, хорошо подвешенным языком, умением нравиться людям, высокой чувствительностью и способностью тонко передавать то, что я через себя пропускаю. Еще, конечно, я великолепная женщина, которая не стесняется говорить о своих талантах, но до уверенности в себе мы еще дойдем. Однако навыком выражать свои чувства с помощью слов меня никто не награждал: это все результат многолетней работы и огромного желания. Также мне понадобились годы для того, чтобы научиться слышать свой внутренний голос. В школе этому не учат, в частности когда задают писать сочинения. Никогда не забуду один эпизод: нам задали написать сочинение на тему «В какой семье я хотел бы жить – Ростовых или Болконских?». Моя одноклассница написала, что хотела бы жить в семье Курагиных, и очень круто изложила почему. Учительница поставила ей «два», даже не прочитав то, что она написала, аргументировав оценку тем, что тема сочинения была другой. О каком поиске собственного голоса может идти речь при такой системе образования? На мой взгляд, для писателя это самое главное – свой голос. Его поиск может занять годы, десятилетия, но нет ничего важнее, чем научиться слышать себя и то, что ты хочешь сказать людям. Возможно, у тебя не будет точной формулировки, что же такое этот пресловутый «свой голос», но ты будешь его слышать, набирая букву за буквой на клавиатуре. Сейчас я все больше склоняюсь к тому, что иметь свой голос – значит писать о том, что тебя по-настоящему волнует, а также о том, что ты знаешь, но и, если даже не знаешь, о том, что пропустил через себя и о чем молчать просто нет сил.
Я не получала оценки выше тройки или четверки за сочинения. Если грамотность у меня была еще куда ни шло, то содержание моих текстов всегда печалило учителя. Тогда и выявилась огромная проблема: как только я пытаюсь что-либо делать «как правильно», получается откровеннейшее говно. Я это четко ощущаю в танцевальной студии, куда я начала ходить в терапевтических целях, чтобы избавиться от страха и стыда, связанного с телом, хотя, к слову, я очень люблю танцевать. Как только я смотрю на преподавателя или начинаю задумываться, правильно ли повторяю движение, то сразу же сбиваюсь. Когда я отключаю контроль, у меня все получается. Тело никогда не врет. Если разум еще может водить нас за нос, то тело – никогда. Поэтому в нулевых в Челябинске было две Кати: которая пыталась писать как надо и которая позволяла себе быть собой в личных дневниках. Да, личные дневники были огромной частью моей жизни до 18 лет. Я не могла представить, что пройдет хотя бы день, а я не напишу ничего в дневник. Думаю, именно это и поддерживало мою писательскую природу. Я очень благодарна родителям, что они никогда не читали мои дневники, а даже если и читали – никогда не говорили со мной об этом и давали мне личное пространство. Так как мой блог в «Инстаграме» в том числе о писательстве, я часто получаю от читателей истории о том, как в детстве родители находили их записи, дневники и, что самое ужасное, высмеивали. К счастью, в моей жизни такого не было. И родители всегда с уважением относились ко всем моим начинаниям, кроме желания учиться играть на барабанах. Сколько ни просила маму купить мне установку – она ни в какую не соглашалась.
Отец всегда уделял много внимания моей самореализации. Разговоры о будущей профессии он начал вести со мной лет с 12. Он спрашивал, кем я хочу быть, мы вместе рассуждали, как этой профессией можно зарабатывать, какие есть плюсы и минусы. Я бесконечно благодарна папе за все эти разговоры, за поддержку в выборе профессии. Даже когда я заявила, что буду писателем, родители лишь робко меня спросили: «Кать, может, все-таки нефтегаз?» Я сказала «Нет», и на этом разговор был окончен. Папа всегда помогал мне найти свои сильные стороны, родители вообще всегда мне говорили, что я особенный ребенок и что я очень талантливая. Возвращаясь к разговору о том, что родители – живые люди, у которых есть как сильные, так и слабые стороны, хочу сказать, что какое-то их поведение подарило мне комплексы и неуверенность, а какое-то, напротив, – силу и веру в себя: у меня нет и никогда не было внутри чувства, что я на что-то не способна или для чего-то недостаточно хороша.
Я решила стать писательницей в 12 лет, а в 15 окончательно приняла решение, что пойду учиться на журфак. В те же 12 лет я начала писать свой первый роман – с обратной стороны тетради по информатике. Вообще, обратная сторона тетради была особым пространством творчества и самовыражения, если, конечно, учитель не заставлял там делать словарь для незнакомых слов на английском или немецком, которые я изучала. Часто во время урока я могла просто перевернуть тетрадку и начать писать: свои мысли, чувства, стихи или какое-нибудь эссе. Первый роман был о девочке из Рио-де-Жанейро – жертве буллинга. Я его точно не закончила, как и многое из того, что начинала писать тогда. Первым моим законченным произведением станет роман «Кир», который я допишу в 2014 году, но до этого момента произойдет еще много всего важного и значимого.
При выборе профессии я рассуждала просто: мне нравится писать, значит, это то, чем мне надо заниматься. Когда я сказала о своем желании папе, он меня поддержал, но спросил:
– Как этим зарабатывать?
Странно, что мне тогда в голову не пришел ответ типа «Продавать книги», я ответила:
– Писать статьи.