Арсений перестал со мной общаться: не отвечал на звонки, заблокировал «ВКонтакте», не реагировал на эсэмэс. Примерно на десятый раз он взял трубку, потому что мне нужно было у него забрать учебники по английскому, которые я как-то оставила после школы, рядом с которой он жил, а я ехала через весь город. Я приехала к его дому, а по дороге купила извинительный чизбургер. Сама не понимаю, почему именно чизбургер, тем не менее котлета и две булочки помогли начать разговор. До этого мы не виделись и не общались несколько недель, за это время он начал встречаться с девушкой, которая впоследствии стала его женой (я так предполагаю, но вроде бы они до сих пор вместе). Все шло хорошо, мы действительно неплохо общались, пока я не начала допрашивать его о том, что между ними было, и не проехалась хорошенько по внешности его подружки. Не надо участвовать в «Битве экстрасенсов», чтобы догадаться, что та наша встреча стала последней – больше мы никогда не виделись. Однажды я его случайно увижу, когда приеду на каникулы в Челябинск. Он будет спускаться в переход на площади Революции, а через несколько секунд моя маршрутка тронется и поедет дальше по проспекту Ленина.
Первое время мне было плевать: московская жизнь и новые друзья настолько меня поглотили, что я безжалостно рассталась с челябинским прошлым, как будто его и не было. Однажды, уже на первом курсе, я позвонила ему пьяная с вечеринки (то были зимние каникулы, я прилетела в Челябинск). Мы о чем-то говорили, я просила его о встрече, он был рад меня слышать, но мои предложения сливал всякими «не могу», «занят», «девушке не понравится». Уже не помню, чем все закончилось, мне толком не давали поговорить, потому что вокруг все громко общались и смеялись.
После этого мы не разговаривали, а еще через несколько лет, когда я начала работать над собой и у меня уже были отношения, я захотела с ним поговорить, извиниться за то, что я была сукой, не ценила его чувств, поступков, отношения ко мне. Я не могла найти его контакт, поэтому спросила одного из его друзей, на что тот сказал: «Арсений попросил не давать тебе его контакты». Мне стало больно, но я решила с уважением отнестись к его решению. Он имеет право не хотеть общаться со мной и оберегать от меня свое личное пространство.
Вспоминать прошлое тяжело. В один из дней работы над книгой я, случайно найдя дома маленьких резиновых куколок – героинь мультика «Сейлор Мун», начала горько плакать. Плакать по детству, которое ушло, по прошлым отношениям – плохим и хорошим, – которых как будто и не было. Я вспоминала о тех людях, которые относились ко мне плохо, и о тех, к которым плохо относилась я. О тех, кто уже умер и кто еще жив. Сейчас, когда я пишу это предложение, мне 28 лет. 11 лет назад я села в самолет и улетела из Челябинска в Москву, притворившись, что прошлого нет. Конечно, у меня оставалась моя семья, друзья, но я почему-то сделала вид, что всей этой челябинской жизни не было. Почему? Потому что там была боль, а я по своей природе любой ценой стараюсь избежать боли, делаю вид, что ее нет, строю из себя женщину со стальной вагиной – и являюсь ей, но чаще трусливо притворяюсь. И, что самое печальное в этих бегах, – я бы даже сказала, скачках, – ты убегаешь не только от плохого, но и от хорошего. Да, мой брат называл меня толстой, выталкивал из комнаты и часто мной пренебрегал. Но именно он по вечерам, вместо того чтобы тусоваться с друзьями, учил меня водить машину – дедовскую «копейку» – во дворах на улице Кирова; он заступался за меня в школе, пока ее не окончил; он делился со мной деньгами, потому что свои карманные я тратила намного быстрее, чем он.
Отношения с мамой – да, были и остаются непростыми. Нам сложно понимать, слышать друг друга, вероятно, потому что мы слишком похожи и травмы у нас одни на двоих. Однако с мамой у нас было много трогательных моментов: все мои дни рождения были великолепны – гости, шарики, торты, горы подарков, или, например, наша совместная поездка в Лондон несколько лет назад. Мама всегда уважала мое личное пространство и никогда не заходила в комнату без стука, не важно, было мне 7 или 17 лет. Более того, она никогда не лезла в мою личную жизнь, за что я ей бесконечно благодарна. Когда я стала старше и в разговорах с друзьями начала подниматься тема отношений взрослых детей со своими родителями, я ужасалась, как некоторые мамы могут бесцеремонно влезать в жизнь детей. Моя мама всегда соблюдала дистанцию и не позволяла себе такого.
Про папу я еще отдельно напишу в следующих главах, тем не менее хочу отметить, что да, его часто не было, потому что он много работал, но в те моменты, когда он был рядом, он присутствовал на все 100 %. Ему было важно наше будущее, он много говорил с нами о профессии, хотел понять, что нам интересно и как он может помочь.
Не так давно я начала осознавать, что, сделав ставку на избегание боли, я лишила себя прошлого, настоящего и в чем-то даже будущего, я сама сделала себя сиротой, одиночкой. Ведь, избегая боли, мы, как правило, избегаем людей и самих себя, потому что все чувства, которые нам приносят страдания, всегда появляются вследствие отношений, не оправдавших ожидания.
Мне кажется, когда люди говорят, что без прошлого нет будущего, то не имеют в виду какие-то сложные исторические процессы. Скорее речь идет о той базе, том фундаменте, на котором мы строим свою жизнь. Нет детства без травм, нет людей без недостатков (да, и наши родители в том числе), и, когда мы не хотим это признавать, пребываем в своих идеализациях, открещиваемся от своего прошлого или, чего хуже, отрицаем его, мы лишаем себя самой жизни. Я понимаю и себя, и других людей и сострадаю всем нам, потому что испытывать боль – да, черт возьми, больно. Но из этой боли появляются наши лучшие черты, и если мы примем наше прошлое, примем его боль и радость, обиды и победы, то у нас будет и настоящее, наполненное всем тем же, но при этом будет та самая полнота жизни и важный навык проживания этого всего.
Я благодарна Сене за первые уроки любви. Мне понадобились годы, чтобы их по-настоящему осознать, принять и быть благодарной ему. Надеюсь, у него все хорошо и он проживает счастливую жизнь. Незадолго до того, как наши пути разошлись окончательно, рыбки стали умирать одна за другой. Дольше всех продержался Ринго…
Всего этого нет, все это уже давно не играет никакой роли; в кабинете папы, где стоял аквариум, остались только пустые стеклянные стены и искусственные водоросли. Рассказывая об этом, я понимаю, что не хочу мыслить линейно. Я верю, что где-то за пределами пространственно-временного континуума есть мир, в котором в США впервые избрали темнокожего президента, девочка Катя из Челябинска, мечтающая стать писательницей, приходит домой, а на ее столе аквариум с рыбками. В том же мире родители на 12 лет моложе. Брат пока что живет в соседней комнате, а не на другом континенте. В дверь звонит Арсений и, когда она открывается, вручает Кате пакет с банками колы.
Все это никуда не уходит, не ускользает бесследно, не рассыпается с течением времени. Главное – просто это знать.
Глава 4. Дима
Я встретила Диму в то самое время, когда решила поставить на себе крест. К тому моменту я уже похудела на 10 или даже 15 килограммов, но любви в жизни так и не появилось. Корреляция была прямая: я толстая – значит, меня никто не любит; если я похудею, меня сразу все полюбят. После похудения не случилось ничего, кроме того, что вместо 50–52-го размера я начала носить 46–48-й, у меня испортились волосы и начались проблемы с ЖКТ, в частности с кишечником, потому что, если я вдруг срывалась и объедалась (худела я за счет ограничений в питании и спорта), то съедала по 4–5 таблеток слабительного.
Июль и август 2011 года я провела в Челябинске. Это было странное время. Брат тогда еще не эмигрировал и даже не перебрался в Москву, встречался со своей первой девушкой, которая жила у нас (благо квартира большая и позволяла делать это безболезненно), у них были трудности в отношениях, и это витало в воздухе. Родители, как всегда, были погружены в работу. Бабушка была бодрее, дедушка еще жив, и я время от времени ездила к ним в гости. С трудом вспоминаю, с кем я тогда общалась и проводила время из челябинских друзей, мне кажется, будто ни с кем. Брат купил себе крутую камеру и снимал для друзей клипы, пару раз он брал меня на съемки (один из клипов даже набрал 250000 просмотров на YouTube: «Амбар» – «В. П. М»; в массовке мелькнула я). Лето как лето – обычное, челябинское. Однако тогда произошел мой первый внутренний серьезный протест, который я напрямую связываю с тем, что у меня в дальнейшем появился бойфренд.
Всю жизнь я очень тянулась к брату, семье. Мне хотелось их внимания и одобрения. Конечно, это было неосознанно, только спустя много лет я смогла все разложить по полочкам, тогда же это представляло собой месиво обид, разочарований и бессознательных действий. Например, я мыла каждый день полы. В целом это было оправданно, потому что в квартире жили две собаки, которые дважды в день выходили гулять. Родители возвращались, я подбегала, говорила: «А я полы помыла», – и ждала реакции. Они бросали «молодец», шли переодеваться, а потом ужинать. Важно отметить, что они никогда не просили меня об этом, как и брат никогда не просил заботиться о нем, опекать и лезть в его личную жизнь.
Мое вторжение в личную жизнь брата заслуживает отдельных абзацев. Я начала это делать с тех пор, как стали появляться первые мобильные. Брату купили Siemens С45, когда он учился в девятом классе. Мой первый мобильный появится у меня через два года, и это будет оранжевая Nokia 1110. Вместе с ней мне подарили шнурок, чтобы носить телефон на шее. Никогда не забуду папино наставление: «Кать, если кто-то захочет тебя ограбить, будет угрожать жизни, просто отдавай этот телефон, и все». Сейчас это кажется диким, но в Челябинске 2004-го звучало вполне реально. Вокруг нашей «богатой» гимназии было много обычных школ, и гопота из них частенько поджидала чистеньких и хорошо одетых мальчиков (реже девочек), чтобы их тормознуть и что-нибудь отобрать. Однажды мы с подружкой так спасли моего брата: он уже подходил к троллейбусной остановке, как до него докопался какой-то парень с классическим «дай позвонить». Брат не давал и хотел пройти вперед, тот начал его толкать, в этот момент мы подбежали к ним с криками: «Там папа подъехал к остановке, мы ждем тебя!» Гопник увидел нас, услышал про папу и понял, что лучше пойти дальше по своим делам, что он и сделал. Я чувствовала себя невероятно крутой, потому что спасла старшего брата.
Тем более выяснилось, что он тогда поменялся телефонами со своей девушкой и рисковал тем, что у него могли отобрать мобильный подружки. Мне всегда очень хотелось чувствовать себя причастной к жизни брата, а он меня в нее не пускал. Поэтому однажды я не придумала ничего лучше, чем взять его телефон, переписать оттуда номера его друзей и девушек и писать им эсэмэски. Важно отметить, что тогда с кем-то переписываться по эсэмэс было невероятно увлекательно. Тема личных границ и цифрового этикета еще не поднималась, да и всем был интересен этот прогресс, пусть он и ограничивался эсэмэсками, «змейкой» и рингтоном из «Бумера». Друзья брата в большинстве случаев охотно шли на общение, в том числе девушки. Когда он узнал, то был в бешенстве, рассказал маме, она меня отругала. С их стороны это было справедливо, потому что я не просто нарушила личные границы, а сделала это дважды: залезла сначала в чужой телефон, а потом в чужие отношения. Со своей – конечно, я не желала брату зла, а просто хотела чувствовать себя частью его жизни.
На этом все не закончилось. Я продолжила встревать в жизнь брата и в августе 2011 года, когда у него были трудности с девушкой: я влезла всем в задницы, пока не выяснила, что же между ними случилось. Я продолжила форсировать его личную жизнь, когда он переехал в Москву и начал здесь встречаться с девушками. Мне казалось, что без меня он не разберется, что только я знаю, что лучше для него. Позже, с психологом, я пойму, что по неясной причине у меня к старшему брату были материнские чувства. Причем, знаете, чувства такой очень токсичной нарциссической мамки. Прошли годы, прежде чем я осознала, что он прекрасно справится без меня. Точнее, ему понадобилось уехать на другой континент от всей нашей семьи, чтобы мы все наконец поняли: он может справиться без нас. Все очень любили брата, но иногда буквально душили его своей любовью. Он же – человек свободолюбивый, и пространство, глоток свежего воздуха ему просто необходимы, чтобы развиваться. Что он успешно делает в Канаде: и профессионально, и личностно. Все это осознать мне помогла последняя девушка брата, которая уже, наоборот, лезла в мои отношения с ним («карма из э бич»). Я злилась, мне хотелось ее убить за нарушение границ, за бестактность, невоспитанность, но именно это мне помогло отпочковаться от брата, сепарироваться от него: да, через обиду, боль, потерю, горевание, но мало кому удается расти через какие-то другие состояния.
В конце лета 2011 года я всего этого не понимала, поэтому картина была следующей: я мыла полы, чтобы получить одобрение родителей, и лезла в жизнь брата, чтобы почувствовать себя
Мы познакомились с моим будущим мужем Димой у меня дома. Все было почти как в «Иронии судьбы». Я вернулась домой после пары по физкультуре – с грязной головой и дурным настроением, а тут он. Здесь тоже нужна небольшая предыстория, и мы снова вернемся в Челябинск, но обещаю, что ненадолго.