– Ну что, парень? Надо валить отсюда. На выстрел могут сбежаться люди, и тогда... Ты, кстати, – перебил он себя, – случайно, не был в Бронцах?

– Нет. – Для пущей убедительности Ваня помотал головой.

– Значит, это не ты списал мои долги Узбеку?

Старик говорил как-то странно. Загадками. У Вани складывалось впечатление, что он старался шутить, но самому ему было совсем не смешно. Он словно шутил над тем, над чем шутить нельзя.

– Ладно, вижу, что не ты. Слушай мою команду. Рота, подъем! – заорал он и тут же спокойным голосом объяснил: – Это значит, ты должен встать.

Теперь, кажется, все прояснялось. Старик не кричал на него – он просто играл. Это выглядело странным – Ваня никогда не видел такого взрослого (точнее, старого), который играл бы. Но этот... Он сам играл и приглашал в свою игру Ваню.

Мальчик неуклюже, но быстро поднялся.

– Молодец, рядовой! – похвалил старик. – Если и дальше так пойдет, произведу тебя в ефрейторы. Они вместе двинулись вниз, к реке.

– У меня есть собака, Барон, – продолжал старик. – Так ему уже давно пора командовать взводом. Свет не видывал более сообразительной твари. И знаешь, что я тебе хочу сказать? Мой первый командир, капитан Ничай, был гораздо тупее Барона. Правда, парень. Я не вру. Когда мы выезжали на учения, Ничай воровал у солдат тушенку и заставлял их копать по ночам картошку на огородах у гражданских. Ты что думаешь, Барон бы так поступил? – Он остановился и внимательно посмотрел на Ваню. – Я вижу, ты сомневаешься. Ты что, и впрямь думаешь, что Барон стал бы воровать тушенку у солдат? Ну-ка, отвечай!

Ваня широко улыбнулся:

– Нет.

– И правильно, – кивнул Ластычев. Они пошли дальше. – А другой парень, Серега Рогозин... – Он пояснил: – Ну, тут уже я был ротным, а Серега пришел после училища, принял первый взвод, хотя ему и второго-то давать не следовало... Так вот, этот дуболом не умел читать карту. Однажды в ГУЦе – Гороховецкий учебный центр, да ты, наверное, и так знаешь... так вот, в ГУЦе он выдвинулся перед танками на целых восемь километров, хотя ему полагалось оставаться в тылу. Представляешь? Наши, «синие» танки наступают на условного противника, а впереди них мчится Серега Рогозин на двух строевых КамАЗах с прицепленной полевой кухней! В авангарде, так сказать. Ну, деревня он и есть деревня. Потом Серега комиссовался – закосил под язву. Полгода валялся в госпитале, хватался за живот. А у самого рожа, – он взглянул на Ваню, – примерно как у тебя. Я хочу сказать, здоровый он был, как ты. Ты же – здоровый, правда?

Ваня улыбнулся. Эта игра нравилась ему все больше и больше. Он согнул руку в локте, как это делали дядьки в телевизоре, и напряг мышцы.

– Во-во! – обрадовался старик. – И Серега был такой же. Тогда из армии просто так не увольняли. Это уже потом, лет десять спустя, все лишние повалились из нее, как... – Он покрутил пальцами, подбирая нужное слово. Не нашел и решил пропустить. – Как из-под коровьего хвоста. Но Сереге повезло. Да, в общем-то, и армии тоже. Ты, конечно, – он стал серьезным, – не думай, что я очерняю, так сказать. Толковых ребят всегда было больше. Но... бывало всякое. Я ж, собственно, начал про Барона...

Ластычева несло Он наконец-то обрел благодарного слушателя, который готов был терпеливо сносить любые рассказы, байки и откровенные выдумки. Теперь, после стольких лет, Ластычев и сам не разбирал, что есть что.

– Кстати, солдат, как тебя зовут?

– Ваня.

– Отличное имя. Ну а меня можешь звать «товарищ подполковник».

– Товарищ... под... под... поло... – Второе слово никак не давалось.

Ластычев махнул рукой: