– Ага. – Старик оказался понятливым. Ваня даже не ожидал, что он так легко согласится. – Значит, у твоего папки в голове работает радио? Правильно?

– Да...

– Ну что же, это бывает, – спокойно сказал комбат. – Один мой приятель по училищу тоже после контузии стал слышать радио в голове. И все бы ничего, конечно... Наверное, это даже удобно – не надо таскать с собой приемник, не надо тратиться на батарейки, настроился и сиди слушай. Оперу там какую... Или балет... Но моему приятелю это радио говорило такие вещи, что в конце концов он...

Николай был уже близко. Он увидел, что никто от него убегать не собирается, и перешел на шаг.

– Потом расскажу, – шепнул комбат и громко сказал: – Добрый день! Искупаться задумали?

Николай остановился, опешив. Точнее, опешил не он, а голос. Голос четко видел Ваню (скорее, его сияние), мог хозяйничать в голове у его отца, но он не замечал причины внезапного беспокойства Николая Рудницкого.

Он пытался нащупать своим радаром причину этого беспокойства и ничего не видел. Николай стоял рядом с ЦЕЛЬЮ, но не реагировал на нее, а отвлекался на пустоту...

– День добрый! – ответил Николай, чувствуя, что словно кто-то помогает ему листать книгу памяти с опаленными страницами, неизвестно каким чудом оставшуюся у него в голове.

Наконец нужная информация была найдена. «Борис... Кажется, Борис... Обходчик на переезде...»

Голос снова и снова пытался увидеть этого Бориса, но наталкивался на пустоту.

– Вода уже теплая, – говорил Ластычев. – Можете залезать смело, не боясь. Иван Купала уже прошел. Знаете, такой языческий праздник, когда папоротник цветет? Ну, в наших краях он цветет долго, чуть ли не две недели. Цветки такие крупные, фиолетовые, с ладонь величиной. Я нарвал целый букет и поставил на стол в своей избушке. Заходите как-нибудь, полюбуйтесь.

Голос тщетно пытался понять, что происходит. Он чувствовал реакцию Николая на что-то. На что-то, чего он видеть не мог. Почему?

Что это было? Могло ли оно помешать? Или помочь? Голос не понимал. Он решил, что правильнее будет немного ослабить контроль, предоставить Николаю самому разобраться в ситуации.

– Что вы несете? Какой папоротник? Какие цветы? Сынок, пошли домой. – «Задача» выскользнула из головы, как монета– из дырки в кармане. Николай снова стал нормальным, впрочем, голос не сомневался, что подчинить его своей воле будет так же просто, как нажать на педаль газа. – Что у тебя... с лицом?

Он протянул руку, Ваня всхлипнул и отступил на шаг, но Ластычев, напротив, не тронулся с места.

– Папоротник... Цветочек такой. Красивый такой цветочек. Не видели ни разу?

Николай поморщился, от обходчика пахло дешевым табаком и перегаром.

– Папоротник не цветет. Он размножается спорами. Ластычев бросил быстрый взгляд на его протянутую руку и заметил ободранные костяшки пальцев.

– Правда? Не цветет? Удивительно. Значит, и носы тоже сами не бьются?

– Какие носы? – повысил голос Николай. – Что вы хотите этим сказать?