– Не все так плохо, Михаил Васильевич, – возразил Эбергард, – действуют же программы переселения – Сибирь, Дальний Восток, Туркестан.
– Да, ну, Андрей Августович, вы забываете, откуда я пришел? Все это есть, но этого мало, ничтожно мало! Одна десятая или даже одна двадцатая часть от потребного. Необходимо в разы больше! Это должна быть стратегическая боевая операция с тщательным планированием и тыловым обеспечением. Андрей Августович, скажу вам сейчас, и буду повторять всегда и всем… Богатство государства исчисляется не миллионами золотых рублей – это только тень, которую отбрасывает настоящее богатство. Богатство государства составляют производство хлеба, мяса, молока и яиц. Люди в первую очередь должны есть. Если вы не можете накормить страну своим продовольствием, то рано или поздно случится бунт. Это мы тоже проходили. Но, это продовольствие не должно производиться в огромных латифундиях, как об этом мечтает большинство наших доморощенных западников. Просто в этом случае продуктов будет производиться ровно столько, сколько можно продать за границу, а страна все равно останется голодной. И доход от этой деятельности получат единицы толстосумов, а крестьянство останется нищим. А рано или поздно это опять бунт. А если вы по примеру римских императоров будете изымать у богатых часть хлеба и бесплатно раздавать его бедным, то взрастите такую люмпенизированную чернь, что мир содрогнется. Только один путь может оказаться спасительным – и то я говорю «может», потому что его в России не пробовали. Необходимо не разрушать общину, к чему нас призывают либералы и западники, а всемерно укреплять ее, превращая в некое подобие сельскохозяйсвенной артели. Вы уж извините, Андрей Августович, но Россия – не Германия и не Англия. И климат другой, и менталитет народа. Хотя вы, немцы, молодцы – можете среди нас жить, французы и британцы, за редким исключением, от нас просто убегают.
– Михаил Васильевич, – Эбергард замялся, – а много ли в ваше время было в России моих соотечественн? Павел Павлович дал мне в дорогу кое-какие книжки, но там об этом пишется крайне мало.
– А что бы вы хотели? Две Русско-Германские войны, по странному капризу англосаксов именуемые мировыми. Реки пролитой крови на полях сражений, и не только. Слово «немец» стало синонимом слова «враг». Пять миллионов убитых русских солдат в первой войне, двадцати семь миллионов во второй…
– Двадцати семь миллионов?! – переспросил ошарашенный Эбергард. – Как?!
– Все очень просто. Через тридцать лет от сего момента один австрийский художник-недоучка Адольф Шилькенгрубер провозгласит теорию превосходства немецкой расы над всеми остальными. Сверхчеловеки и недочеловеки. Из этого вырастет такая война, что наши сегодняшние приключения покажутся кадетскими учениями. Из двадцати семи миллионов погибших русских только семь с половиной пали в боях. Еще два с половиной миллиона были замучены в германском плену. Все остальные – это женщины, дети, старики, уничтоженные германской государственной машиной на оккупированной территории. Ваши соотечественники, как стая саранчи, прорвались до Царицына и Петербурга. Ну и после всех этих подвигов, сами понимаете… нет, никто немцев не истреблял, они просто уехали. Первый раз немцы уезжали из России после семнадцатого года. Из Прибалтики – в тридцать девятом-сороковом. Ну а потомки тех, кто тогда остались, почти все выехали после девяносто первого года. Остались единицы, вроде моего командира минно-торпедной части. Но, Андрей Августович, не берите в голову. Все мы считаем, что эти войны с их жертвами нужны были только и исключительно англосаксам и еврейскому банковскому капиталу. Не будет этих войн за британские интересы – не будет и всего того, что я сейчас вам живописал. И эту мысль необходимо продвинуть в самые высокие головы. А пока, извините, что-то мне спать захотелось.
– Тогда позвольте откланяться, Михаил Васильевич, приятного вам отдыха…
У самого порога Эбергард снова обернулся.
– Если вы не прочь, то я обдумаю ваши слова, и мы продолжим этот разговор завтра, на свежую голову…
19 марта 1904 года 01:55 по местному времени. На траверзе Чемульпо, удаление 20 миль, БПК «Адмирал Трибуц»
Капитан первого ранга Сергей Сергеевич Карпенко.
Проходим траверз Чемульпо – шапки долой, минута молчания. То же самое происходит на «Аскольде» и на «Новике». По включенному радиоканалу с «Аскольдом» сначала была только тишина, потом донеслись слова молитвы. Я представил себе освещенные только огнями свечей лица матросов, священника, размеренно читающего молитву – и мороз пробрал по коже. Умеют же предки! Сделал знак дежурному связисту переключить канал «Аскольда» на общекорабельную трансляцию. Я и раньше не очень-то жаловал атеистов-толерастов, а теперь окончательно прочувствовал, что вся эта публика – чистый яд для России. Надо будет потом, после похода, пожать этому батюшке руку и поговорить. Не знаю, может, я какой неправильный, но никой благодати и умиротворения я не почувствовал, наоборот, в душе загорелась жажда утопить с концами как можно большее количество японцев – к примеру, кишащий солдатами войсковой транспорт. Молитва окончена, надеваю фуражку. Конечно, будут еще и венки на воду, и залп в воздух, но это позже, уже после войны. Это надо делать там, где «Варяг» сражался один против шести в безнадежном бою. А сейчас возникает жуткое желание отсалютовать по врагу. Но лезть ради этого в мешанину мелей и проливов – спасибо, не надо. Тем более что, судя по показаниям радара, на рейде всего два судна. Идем дальше. Курс на Шанхай, будем вызволять застрявший там «Маньчжур», после чего направим его в помощь броненосным крейсерам ВОКа блокировать Корейский пролив.
19 марта 1904 года 13:25 по местному времени. Забайкалье, не доезжая до Читы, поезд Наместника Алексеева
Капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.
Приближаемся к Чите. Горы еще вчера вечером были тоненькой полоской на горизонте, а сегодня вот они – рядом. Судя по карте, мы уже покинули Маньчжурию и теперь находимся на территории Российской Империи. Еще три дня – и Байкал. Насколько я помню – байкальские туннели еще не готовы, так что придется переправляться вплавь на пароме или по льду, если он еще крепок. Во время обеда в вагоне-ресторане ко мне подошел капитан первого ранга Эбергард.
– Михаил Васильевич, не уделите ли вы не немного времени для продолжения вчерашнего разговора?
– Безусловно, Андрей Августович, через полчаса вас устроит?
Конечно, по русскому обычаю было бы приятнее поговорить прямо тут, за обедом, да еще заказать графинчик смирновской… Но мы договорились, что во избежание утечек за пределами своих кают НИКАКИХ рабочих разговоров мы вести не будем. Вот так. И теперь капитан первого ранга Эбергард, как и вчера вечером, снова сидит напротив меня. Дымятся в пепельнице, недокуренные, его папироса и моя сигарета. И снова разговор о больном для нас обоих – о судьбах мира, о России и о Германии. Мне-то проще, я русский и просто обязан любить Россию и ненавидеть ее врагов. Те, кто думают – иначе не люди, а бешеные мутанты и подлежат безусловному истреблению. Но в душах русских немцев навсегда поселен горький дуализм Россия-Германия. Мальчик-мальчик, ты кого больше любишь – папу или маму, Германию или Россию, ты кто – немец или русский? И как страшно и обидно ребенку, когда ссорятся папа и мама… Как тяжело человеку, когда две его родины сходятся в смертельной схватке. И добро бы, если бы причина войны была стоящей, так ведь нет, стравили как боевых псов. А кому надо, чтоб поссорились папа и мама, у кого нужда в русско-германской истребительной войне? Конечно же, такая нужда имеется у англо-саксонского дяди, это необходимо ему, чтобы ограбить весь мир и править им.
И глядя в глаза капитану первого ранга Эбергарду, я медленно, в стиле гипнотизера, говорю:
– Андрей Августович, несмотря ни на что, у меня нет зла на сегодняшних немцев. Они пока еще вне того зла. На протяжении всей истории Российской империи мы были двумя сторонами одной медали, соединялись в одном государстве, как соединяются углерод и железо в одном клинке. Приезжая к нам на время, немцы по большей части оставались навсегда, женились в России и заводили детей. Две самые боеспособные нации в мире два раза за двадцатый век воевали во взаимоистребительных войнах. А теперь, Андрей Августович, подумайте чего надо немцам от России? Лебенсраум? Да пожалуйста! От Петра Алексеевича и Екатерины Алексеевны заведено так – приезжайте и селитесь, только берите российское подданство. Мы двое суток ехали по землям, на которых пока не живет никто! Сейчас едем по земле, где населения как в какой-нибудь Лапландии – два человека на квадратную версту. Да Германия просто растворится в России, как кубик рафинаду в стакане с горячим чаем, вздумай все немцы дружно переехать к нам. Так что же нам делить? Нечего! Венские банкиры и прусские юнкера жаждут власти над миром и в первую очередь над Россией, им ночами снятся бескрайние латифундии и славянские рабы. А вот шиш! Прав был Бисмарк – такие мечты плохо кончаются. Они кончаются страшным разгромом, Германия способна блестяще выиграть отдельные сражения, а потом наступает перелом, Россия сосредотачивается, и немцы с треском проигрывают войну. А теперь представьте, что мы будем воевать на одной стороне с Германией… – Эбергард встрепенулся. – Тогда нет такой силы, которая смогла бы остановить нас в сухопутной войне. Франция, что такое Франция? Даже один на один с Германией это всего лишь смазка для штыка. Но, мы вас умоляем, не надо никаких бредней про расу господ и назначение править миром. Будьте скромнее. Чем вы тогда лучше тех же самых евреев, которые три тысячи лет талдычат о своей богоизбранности и регулярно бывают за это истребляемы? Но это, Андрей Августович, так, задача на перспективу. Сейчас главное – не допустить втягивание России в антигерманскую Антанту и достойно ответить Франции за ее предательство России в этой войне, а с другой стороны, необходимо расшатать союз Германии и Австро-Венгрии – лоскутного одеяла Европы. Если работать над этой задачей, то нет ничего невозможного, и мы избежим того тупика, в который Россия и Германия попали в нашей истории двадцатого века, судьбы миллионов еще не рожденных немцев и русских находятся в наших руках…