Блин, тропа кривая, косая, как тут строевой изобразишь, лишь бы не навернулся кто. Но ничего, обошлось. Оттрубили сто метров, деревня позади осталась – и снова бегом. Два километра позади осталось – считай, четверть пути – перешли на схему два-один, это когда двести метров бежать, сто идти быстрым шагом. Гляжу, полковник-то весь вспотел, мокрый, хоть выжимай. Нам-то ничего, ветерок голый торс обдувает, прохладно, пота почти нет, а он что, стесняется, что ли? Не знаю, такие времена, такие нравы. Примерно за километр до конца маршрута разминулись со вторым взводом; ребята, еще бодрые, бегут навстречу колонной. Еще несколько минут – вот и шлюпки. Бойцы гребут, а мы с полковником можем поговорить. Он усталый, как выжатый лимон, но довольный. Сегодня его не пришлось в конце тащить за руки, как вчера и позавчера, сегодня он добежал сам. Чуть отдышавшись, он начинает разговор:
– Уф, Александр Владимирович, умереть же можно! А вы свежий, будто перед завтраком по бульвару прогулялись. И бойцы ваши – вон гребут, а сами шутят и смеются. Я понимаю, что у вас подготовка такая…
Я отвечаю:
– Александр Петрович, это действительно прогулка… а вот если то же самое, но при полной выкладке и с оружием, а за спиной мешок с песком пуда на три…
– А это еще зачем? – не понимает Агапеев.
– Александр Петрович, а вы уж и забыли заветы нашего общего тезки Александра Васильевича Суворова? – удивился я. – Что если тяжело в учении, то легко в бою! Сами же наблюдали, как восемь отделений морпехов, как волки овец, вырезали четырехкратно превосходящий их японский гарнизон, и сами не имели даже раненых. Конечно, техника, мощное оружие, то да се, тоже играют не главную. Главное – это подготовка вкупе с воинским духом. А вообще можете записать в свой блокнот и всем цитировать. Тактическая триада: современная и качественная техника и оружие – это раз, физическая, тактическая, и огневая подготовка бойца – это два, воинский дух всей армии, от солдата до главнокомандующего – это три. Если все три составляющие на высоте и численность армии адекватна задачам, то она непобедима.
Агапеев вздохнул:
– Александр Владимирович, будьте любезны, скажите, недостатки в какой части вашей знаменитой триады вызвали в вашей истории поражение России в этой войне?
– Значит так, Александр Петрович, – начал я, – попробую объяснить на пальцах. Во-первых – технически русская армия и флот были примерно на общеевропейском уровне. И поэтому японские армия и флот не имели над нами превосходства. Во-вторых – по уровню боевой подготовки мы резко уступали японцам. Четверть века мирной передышки вывели в тираж всех тех офицеров, кто нюхал пороху на Балканах, Кавказе или Средней Азии. Остались их слепые подражатели, не понимающие, что с изменением технических возможностей вооружения должна меняться и тактика. Это то, что касается подготовки генералитета и старших офицеров, подготовка младших офицеров и рядового состава сильно пострадала от экономичных действий господина Коковцева. В общем, войну русская армия и флот встретили неподготовленными. Японцы же перед войной проводили одно учение за другим. В-третьих – боевой дух у японцев был очень высок на всех уровнях, от рядового солдата до главнокомандующего. В русской армии и флоте боевой дух высок на уровне солдат, матросов, младших офицеров. Чем выше, тем больше гнилья – трусов, подхалимов, безинициативных бездарей. На вершине пирамиды глупости и предательства – Стессель, сдавший Порт-Артур, Куропаткин, сливший Маньчжурскую кампанию, и Рожественский, угробивший русский флот при Цусиме.
– Да-с, невесело… поскучнел Агапеев, – ну и что же вы предлагаете? Не вы лично, а Вы как господа Одинцов, Карпенко, Новиков, Иванов…
– Иванов вчера вечером уехал в Питер, – буркнул я, – между прочим, как раз решать эти вопросы на высочайшем уровне. Он у нас бывший дипломат, и я думаю, что у него это получится. И ни в коем случае нельзя допускать до практического управления армией генералов и адмиралов, подобных Рожественскому, Куропаткину, Небогатову и многим другим, несть им числа. А предателей, подобных Стесселю и Фоку, необходимо судить и прилюдно казнить, чтоб не позорили русский офицерский корпус и генералитет. А самое главное, найти замену дуракам и предателям, в основном в сухопутной армии. На флоте есть Степан Осипович Макаров, Карл Петрович Иессен, сразу за ними следуют будущие русские адмиралы Эбергард, Рейценштейн, фон Эссен, Григорович, и даже Колчак, который сейчас всего лишь лейтенант. А вот в армии, кроме Романа Исидоровича Кондратенко, доброго слова и сказать-то не про кого. Герои будущих войн или в совсем малых чинах, или еще дети. А тех же генерал-лейтенантов как собак нерезанных, дивизиями командуют. Дивизия – это генерал-майорская должность, а в военное время так и вообще полковничья. Но, Александр Петрович, давайте прекратим дозволенные речи, мы уже прибыли… – Над нами нависал борт БДК. – Ну вы уже знаете, сейчас мыться-бриться, потом завтрак, а после него тактические занятия – «подготовка оборонительных позиций роты».
17 марта 1904 года 08:45 по местному времени. там же, БДК «Николай Вилков»
подполковник Морской пехоты РИ Александр Васильевич Новиков.
Занятия отменяются, у нас гости! На внутреннем рейде бросают якоря «Аскольд», «Новик», знакомый нам до боли австралийский рефрижератор «Принц Альберт», и германский «Киль». Последний облеплен людьми в черных форменках, как банка варенья муравьями. Елы-палы, сколько же их там?! Ага, кроме черных форменок, еще и армейские белые гимнастерки… Как понимаю сборная солянка – явно Наместник Алексеев расстарался, у адмирала Макарова власти бы не хватило, загнать к нам пехотных ваньков. Но нет худа без добра – надеюсь, среди них найдутся строевые унтера-инструктора штыкового боя с мосинкой. А то мои парни спецы по калашу, а как эдаким дрыном работать – бог его знает.
Ловлю за рукав Слона-Рагуленко.
– Товарищ капитан, занятия отменяются, у нас пополнение! Так что геморроя хватит на всех! Сейчас найди мне прапорщика Качура, надо экстренно решать вопросы размещения, питания, организации наконец! – капитан ушел, а я задумался: «У них, что там, в Артуре, свербит в одном месте что ли? Еще же не готово ничего!»
Но ничего, глаза боятся, а руки делают – машина завертелась. По счастью, прапорщик не успел отбыть на берег, на инвентаризацию трофейных японских складов. Ему даже японская документация помочь не могла, поскольку черт их разберет, эти иероглифы. Временный лагерь решили разбить на пологом склоне холма над тропой вглубь острова, чуть дальше китайской деревни. Армейские палатки британского образца из плотного брезента защитного цвета на складах были, но, увы, наш прапорщик их еще не инвентаризовал. Еще десяток таких палаток, рассчитанных на тридцать-сорок человек, остались там, где на островах размещались японские гарнизоны. Имелись там и чугунные печки, и разборные железные кровати. В общем, у нас в принципе было все, чтобы разбить лагерь, не было ясно только, сколько этого всего. Так что пока ничего нельзя было сказать точно. Оставив Андрея Борисовича заниматься любимым делом, то есть разруливать хозяйственный аврал, я двинулся на поиски того, кто бы мне объяснил в деталях, что же все-таки происходит.
Когда новоприбывшие начали съезжать на берег, бороду лопатой Николая Карловича Рейценштейна я увидел издалека. Ну-ну, вот кто командует этим бедламом. Через десять минут рота во главе со мной была уже на берегу. Будущие курсанты вели себя так, как ведет себя любая временная воинская часть без единого командования. Матросы и солдаты группками расползались вдоль берега, закуривали цигарки и негромко переговаривались. Я подошел к Рейценштейну.
– Здравия желаю, Николай Карлович, это вы сегодня командуете этой отарой баранов?
– Здравия желаю, Александр Владимирович, – мы пожали друг другу руки, – ну почему сразу баранов?