О том, что Зоя и Вера сумели пробраться в лес, Женя узнала, когда к ней пришла наша связная, назвавшаяся Галей. Я передал с ней задание для Богдановой: следить за передвижением немецких войск, выяснить местоположение складов с боеприпасами и горючим, наблюдать за аэродромом, который находился недалеко от деревни, постараться начертить его план. Вот как Евгения Ивановна вспоминает об этом:

«Грамотный чертеж мне сделать было не под силу, ведь я окончила всего пять классов. Помогала старшая подружка Лена Хрулева, как раз перед войной получившая аттестат зрелости.

Аэродром находился в местечке Кресты. И мы с Леной, каждый раз придумывая разные предлоги на случай, если нас остановят, ходили туда, чтобы все высмотреть. Склады с боеприпасами там действительно были огромные, ящики сложены многометровыми штабелями. Близко к колючей проволоке подходить не рисковали, но и так постарались все разглядеть. Когда через несколько дней налетели наши самолеты, началось что-то страшное. Взрывы были такой силы, что их слышали за десятки километров. Рвались наши бомбы, рвались немецкие снаряды. Мы радовались, что помогли нашим!»

Гости из леса часто останавливались в доме Богдановых. Приносили листовки, газеты. Женя, в свою очередь, передавала сведения о движении железнодорожных составов, о проходивших через деревню воинских частях. Выходили на этот адрес и связные из 3-й партизанской бригады, чаще всего Валентина Алмазова и Татьяна Васильева.

«Однажды, когда Валя с Таней были у нас, нагрянули немцы с проверкой документов. Едва успели спрятать их в папину комнату на печку. Проверив документы, немцы, однако, не ушли, решили погреться. Сидят, разговаривают в комнате, где мы с мамой шьем.

Я немного говорила по-немецки, но виду не подала, прислушивалась, о чем у них идет разговор. Оказывается, они искали в деревне партизан. Мама только это слово и поняла. Побледнела, руки у нее затряслись, не может никак нитку в иголку вдеть. К счастью, гитлеровцы не обратили внимания на ее испуг. А девушки согрелись на печи и уснули от усталости. Потом, когда все обошлось, долго смеялись над этим случаем».

И все-таки вскоре Валю и Таню схватили. Попали они в концлагерь. С большим трудом Жене удалось выяснить, где они находятся. Вызвалась передать им ножницы для резки проволоки и сумела это сделать. Побег состоялся.

«Вся моя семья была партизанской. Сестренка помогала мне следить за движением поездов. Мама заботилась о связных, старалась накормить их получше и нередко плакала, глядя на их до крови растертые ноги. Только папа ничем уже больше не мог нам помочь. Он умирал. И все просил быть осторожнее, обязательно дожить до возвращения Красной Армии. Умер он 1 февраля 1944 года.

Отступая, фашисты выгнали нас из деревни и отправили на рытье окопов. Потом привезли в Латвию, где ремонтировали железную дорогу. Грозил угон и в Германию, но нас укрыли местные жители. Было это на станции Земгале».

Из письма Евгении Ивановны я узнал, что она до сих пор переписывается со своей старой подругой Еленой Петровной Хрулевой, по мужу Ильиной. Оказалось, что живет она в Пскове, на Кирпичной улице, и встретиться с ней не составляло труда. Вот чем дополнила она рассказ Бельченко (Богдановой).

– Наш дом стоял на окраине Пскова, рядом с лесом. Немцы решили устроить здесь нефтебазу, – вспоминает Елена Петровна. – Нас выселили в деревню Большое Лопатино, где я и познакомилась с Женей. Заставили нас работать на складе. Мы упаковывали сапоги, одеяла, одежду. Друг с другом не сговаривались, но у всех было одно желание – хоть как-нибудь, но навредить врагу. Прокалывали ножами обувь, подпарывали швы, портили одеяла.

Мой старший брат Сергей остался в Пскове, работал электриком на кирпичном заводе. Уж не знаю, как он ухитрился собрать небольшой приемник. Слушал сводки Совинформбюро, рассказывал нам о фронтовых новостях. Узнала я, что он ремонтирует оружие для тех, кто уходит в партизаны. Летом сорок второго Сергей вышел с партизанами на прямую связь, но где и с кем встречался – держал в секрете. Его, видимо, выследили, и вскоре он попал в лагерь. Родителям с великими трудами удалось вызволить его оттуда, но полицаи стали еженедельно приходить к нам с проверкой, не забывая при этом забирать собранное по крохам масло. Через месяц брат вместе со своей невестой Тасей Вишняковой ушел к партизанам.

Дом Богдановых был моим вторым домом. Мария Михайловна и Женя шили. Под видом заказчика сюда мог прийти каждый, не вызывая особых подозрений.

Часто встречались здесь с Шурой Спиридоновой и Дусей Афанасьевой. Передавали через них собранную информацию и получали новые задания. Очень натренировали мы с Женей свою память, научились как бы фотографировать глазами. Самым тяжелым стал для нас сорок четвертый год. Готовясь к отступлению, немцы угнали нас в трудовую колонию. Скитались мы по лагерям в Эстонии и Латвии, но самой горькой была весть о том, что в разведке погиб Сергей. Несколько месяцев спустя у его жены родился сын, которого назвали Сережей.

Елена Петровна после войны учительствовала, многие годы преподавала в Черехинской средней школе.

На вопрос анкеты «Принимали ли участие в Великой Отечественной войне?» Геннадий Никифоровский отвечает: «Нет». Это и понятно, ведь когда началась война, ему было всего три месяца. И все-таки, вопреки совершенно очевидному факту, он мог бы с полным правом написать: «Участвовал». Но в рамках анкеты этого не объяснишь.

Я долго колебался, прежде чем отправил на первое задание комсомолку Полину Никифоровскую, хотя мои лучшие связные дали ей отличную характеристику. И жила она в очень удобном месте: деревня Стешутино Островского района располагалась далеко от большака, вокруг на десятки километров зеленые массивы – Воронцов бор, Голубовский лес. Удерживало меня одно: у Полины был грудной ребенок.

Каждому понятно, что кормящей матери вредны сильные переживания, волнения. Оберегается священный долг материнства. Мы в партизанской бригаде, когда рождались малыши, делали все возможное, чтобы выходить, сберечь кроху.

Нет ничего справедливей материнского гнева, когда женщина защищает свой кров. Такое же чувство жгло и Полину, жену ушедшего на фронт коммуниста Никифоровского. Она сама вызвалась помогать нам, убедив нашу связную Марию Орлову, что с грудным ребенком будет вне подозрений.

Дом, построенный местным лесничеством, стоял на краю деревни. Прямо к задворкам подходили кусты, рядом густой крапивник, в который упиралось заднее крыльцо. К дому даже днем можно было пробраться незамеченным.