– Как он выглядел?

– Высокий, статный, Константином представился… Кстати, сказал, что ты у него на Новый год забыла, – мама хитро улыбнулась и протянула мне паспорт.

– Он принес? – Я кивнула на стол.

Почуяв неладное, матушка кивнула с опаской. Я же встала, собрала скатерть с четырех концов и утрамбовала в помойное ведро. Мама ахнула.

– Праздник же, прости господи…

– Чтоб ноги его здесь не было.

Однако матушкина натура оказалась жадной не только до романтики, так что в холодильнике завелся сервелат, в квартире – телефон, а в маминой комнате – новая швейная машинка. Как и положено приличному домовому, наш на глаза мне не являлся, отчего бесилась я неимоверно. Цапалась с мамой, а она, так и не простив мне рождественскую трапезу, отлаивалась всё смелее. Когда она явилась домой в новой дубленке, я не выдержала:

– Это еще что такое?

Она потупила глазки.

– Ты к нему несправедлива. Константин очень тобой дорожит.

Я взвилась и заорала:

– Подарки сама отрабатывать будешь? В сауну пойдешь?

Она скуксилась по-детски, убежала в комнату, не забыв для пущего эффекта хлопнуть дверью, и два дня со мной не разговаривала. Я только и слышала ее скулеж по телефону.

И вот раздался тот самый звонок.

– Узнала?

– Многое бы отдала, чтобы нет.

– Слушай, мать мне твоя жалуется.

– Вот как?

– Да. Говорит, на нее срываешься. Нехорошо это. Не по-пионерски – слабых обижать.

– Сказать, куда тебе засунуть пионерскую…