‒ Ты, на выход! ‒ надзиратель, распахнув дверь камеры, ткнул пальцем в Василия.

Василий, шатаясь, вышел из камеры с руками за спиной. Он больше не вернулся в камеру. И никто из сидящих с ним никогда больше не встретил физика в своей жизни. Уже тогда они подумали:

‒ Похоже, он не косит. Парень, видать, на самом деле сильно болен. Наверное, просто нашли его медицинскую карту из психиатрии, жаль парнягу, молодой и так болен, не жилец.

Прошло около получаса, и Василий вышел из белого здания ФСБ сразу в центр города, (изолятор находился рядом, во внутреннем здании, которое и вовсе не было видно с окрестных улиц). Снаружи главное здание, построенное в неоклассическом стиле, привлекало восторженные взгляды приезжих, восхищенных не столько архитектурой, сколько богатством отделки, натуральными мрамором и гранитом, вызывая естественный вопрос:

‒ Это музей? Театр?

И в ответ слышали грозный шёпот испугано оглядывающегося местного горожанина:

‒ ФСБ! Тихо! Мало ли, вдруг заберут, а там поди разберись! Тут вам не там, тут Россия!

Вечернее солнце отбрасывало мягкий розовый свет на окружающие предметы, по улицам шли люди, они были озабочены своими проблемами и ни на что не обращали внимание. Василий, побывав в зазеркалье, пока не мог вернуться в мир живых людей. Медленно он шёл по широкой мостовой, нащупывая в кармане паспорт и банковскую карту, которую ему вернули. В голове крутились последние слова напутствия:

‒ Домой приедешь, не удивляйся, квартира опечатана, замки взломаны. Обыск был у тебя. Всё чин по чину, закон соблюли, ‒ Заиров, говоря это, опускал глаза в пол. ‒ Ноут, считай, того… Короче, сломали. Ну, остальное почти не тронули. Живи парень. Деньги на карточки признали незаконным доходом, как, впрочем, всё имущество и наличку, что нашли в доме. Вывезли даже кровать и холодильник, ‒ Джавдет поморщился, видно, вспомнив, куда и кому всё увезли. ‒ Оставили на развод тридцать тысяч, те, что тебе должны были выплатить при увольнении, скинули их на карту. Ну и всё – свободен.

Ваську вытолкнули в центр чужого города. Вновь обретённая свобода и тридцать тысяч рублей казались огромным счастьем и грели физика, пробуждая жажду действия. Теперь он владеет уникальным даром, освободился от Дуба и Казана. Жизнь прекрасна, начинается её самый интересный период. Впереди маячило большое и плотное счастье, как задница Жанки.

Пришельцы

Встреча

Уже который день шёл мелкий дождь, все предметы приобрели серый оттенок, всё пропиталось водой. Михалыч вышел из избы, надел сапоги, взгляд его когда-то синих глаз был тосклив. Возраст давал о себе знать, 65 лет ‒ не шутка.

Когда он родился, село было большое, и, как многое в те годы, носило звучное название «Красный путь». Куда путь, и почему красный, спрашивать было не принято, могли не так понять.

С детства кроме учёбы ‒ помощь многочисленным родственникам по хозяйству, вечерние гулянья под гармонь. Всё было.

Было ПТУ, где Вил Михайлович постигал науку механизатора. ПТУ находилось в райцентре. Вилу дали общежитие, жизнь кипела, как борщ на плите. После занятий вдвоём с другом ходили разгружать тару в магазине «Соки-Вина». При разгрузке присутствовала товаровед, которая оформляла бой (бились в основном дефицитные позиции согласно действующим нормативам, часть боя доставалась студентам).

По вечерам, конечно же, к девушкам в соседнюю общагу. Проносить вино было нельзя, а яблочный и виноградный сок можно. Приходилось переливать вино в трёхлитровки, подгоняя колер напитка под цвет сока. Затем обязательно закрутить крышкой и смело показывать на вахте банки соков и кильку в томатном соусе, не забыв взять с собой сетку родной деревенской картошки. Идеальный ужин.

‒ Куда пошли? Ну, показывай, чё несём, ‒ безжалостно останавливал их вахтер Маркелыч.

Маркелыч сам по себе безобидный дед, но дотошный и ушлый, не даром до пенсии он был боцманом.

‒ Вот сока три банки, картошка с килькой. У девчонок на готовку золотые руки. Ужин сварганим, поболтаем. В шахматы, шашки сыграем, ‒ мычали махинаторы и трясли перед Маркелычем сеткой с отборной картошкой.