Она несколько раз включала свет, чтобы осмотреть запястье, но ничего не нашла.
До сегодняшнего утра.
Персефона подняла взгляд к зеркалу, и ее маскировка пошла рябью от гнева. Почему она послушала его и осталась? Почему была слепа к тому факту, что пригласила Бога Мертвых научить ее картам?
Она знала почему. Ее отвлекла его красота. Почему никто не предупредил ее, что Аид-очаровательный ублюдок? Что от его улыбки перехватывало дыхание, а от взгляда замирали сердца?
Что это за штука у нее на запястье и что означает?
Одно она знала наверняка: Аид расскажет ей.
Сегодня.
Однако прежде чем она сможет вернуться в обсидиановую башню, ей нужно пройти стажировку. Ее взгляд упал на красивую украшенную шкатулку, которую подарила ей мама. Сейчас в ней хранились драгоценности, но в двенадцать лет в ней было пять золотых зерен. Деметра сотворила их из своей магии и сказала, что они расцветут розами цвета жидкого золота для нее, Богини Весны.
Персефона посадила их и сделала все возможное, чтобы вырастить цветы, но они выросли чёрными и увядшими.
Она никогда не забудет выражение лица матери, когда та увидела, что смотрит на увядшие розы — потрясенная, разочарованная и не верящая, что цветы ее дочери растут как что-то прямо из Подземного мира.
Деметра протянула руку, коснулась цветов, и они вспыхнули жизнью.
Персефона больше никогда не подходила к ним и избегала этой части оранжереи.
Глядя на коробку, отметина на ее коже горела еще жарче, напоминая об очередной неудачной попытке угодить маме. Она порылась в коробке, пока не нашла браслет, достаточно широкий, чтобы скрыть метку.
Браслет сойдёт, пока Аид не уберет это.
Когда Персефона вернулась в свою комнату, перед ней появилась мама. Персефона подскочила.
— Клянусь богами, мама! Можешь ли ты, по крайней мере, использовать дверь, как нормальный родитель? И постучать?
Богиня Плодородия была прекрасна и не утруждала себя чарами, чтобы скрыть свои элегантные оленьи рожки. Волосы у нее были светлые, как у Персефоны, но прямые и длинные. У нее была кремовая кожа, и ее высокие скулы были естественно розовыми, как и губы. Деметра подняла свой острый подбородок, оценивая Персефону критическим взглядом — глазами, которые меняли цвет с коричневого на зеленый и золотой.
— Вздор, — сказала она, взяв Персефону за подбородок большим и указательным пальцами, применяя больше магии. Персефона знала, что она делает, даже не глядя в зеркало — прикрывает веснушки, разглаживает румянец на щеках и поправляет волнистые волосы. Деметре нравилось, когда Персефона была похожа на нее, а Персефона предпочитала как можно меньше походить на свою мать.
— Может, ты и играешь в смертную, но все равно можешь выглядеть Божественно.
Персефона закатила глаза. Ее внешность была еще одним способом разочаровать маму.