— Лей, с тобой все в порядке? — наконец спросил Преображенский, и я, вытирая выступившие слезы, кивнула.

— Кофе будешь, медвежонок?

Кажется, я нащупала его слабое место: глаза Преображенского с предвкушением блеснули. Сразу вспомнились залежи из пакетиков с гранулами и зернами с его полок на кухне. Неужели невозмутимый Александр Вячеславович, прибыв на Землю, сумел обзавестись неискоренимой вредной привычкой? Неужели…на его родной планете с маленькими радостями для души была напряженка? Как — то слишком уж ущербными, в таком случае, выглядели инопланетяне. Как же тогда они смогли достигнуть небывалых успехов по сравнению с нами?

— Буду.

В его коротком ответе заключалось столько подтекста, что я моментально прекратила любые попытки успокоить смех: он прекратился сам собой. Преображенский действительно сумел обзавестись у нас привязанностями, о которых другим его соплеменникам знать было нежелательно. Опять часть личного пространства? Да еще и та, которой он со мной делился? Что за странный инопланетянин мне попался?!

— Тогда пойдем.

Я постаралась принять вертикальное положение как раз тогда, когда он предупредительно вытянул вперед руки и схватил меня за локти. Рывком поднявшись, я не удержала равновесия и полетела прямо на Саша. Как и всегда, меня предусмотрительно поддержали за спину, и, чтобы сгладить неловкость момента, которую, главным образом, ощутила я от сближения с кадровиком, пришлось брякнуть:

— Да, мишка из тебя и правда неплохой. Жаль, в рекреационную камеру с собой не взять.

Преображенский не ответил ничего, только моргнул неожиданно и выпустил меня из объятий. Мне показалось, что определенный эффект мои слова все же возымели, и Саш на самом деле был не таким бесчувственным, как, например, тот же Диорн или Артур. Может, и правда имена накладывали на личность некоторый отпечаток?

— А как переводится имя Артур? — невпопад спросила я. Хаотичность женского мышления, похоже, даже для такого прожженного ума, как у Суперменыча, стала неожиданностью.

— «Могучий медведь», кажется, — подумав, отозвался Саш, и я улыбнулась снова. — Что, Лей?

— Слишком много медведей на мою голову, — коротко пояснила я. — Пойдем, покажу тебе мою берлогу.

Кажется, он впервые оценил шутку. По крайней мере, почти незаметно приподнятые уголки губ я постаралась запомнить: такой реакции мне раньше не демонстрировали. Это действительно было проявлением эмоций, ну, или просто подсказкой моей усеченной инопланетной интуиции. Я усмехнулась собственным мыслям, обошла Преображенского и отправилась с места стоянки по тротуару к своему подъезду, пока кадровик проверял сигнализацию и догонял.

— Не хоромы, как у тебя, но жить вполне можно, — бросила я, скидывая ботинки в прихожей и отправляясь в ванную. Вымыв руки и особо не заботясь о благополучии гостя — не маленький, сам разберется, что, где и как — я прошествовала на кухню и поставила чайник.

— Мне нравится, — донеслось из коридора. Чужую вежливость я оценила: после его просторных апартаментов моя скромная двушка и правда должна была казаться берлогой. Но я не меняла в ней ничего после того, как баб Зоя отдала мне ее в качестве подарка, когда я решила окончательно перебраться в Ильинск, так что жилище дышало заботой бабули — и моими скромными попытками сделать ремонт.

— Знаешь, Преображенский, в чем — то мы с тобой одинаковы: я тоже не держу дома много продуктов, хоть холодильник у меня и работает, — с иронией вспомнив о том, что собиралась после работы заскочить в магазин, поделилась я соображениями.

— Я вижу у тебя в хлебнице батон, — раздался в подозрительной близости голос кадровика, от которого я вздрогнула и обернулась, так и не включив подачу газа в конфорке. — Испугал? — догадался незаметно пробравшийся на мою территорию мужчина.

Я промолчала, оценивая вид Суперменыча на фоне не слишком большой кухни. Да, в своей квартире он определенно смотрелся бы гармонично, и там я могла даже спокойно воспринять его внешний вид и подаренные природой достоинства. Здесь же он выглядел слишком большим и подавляющим, словно занимал все свободное пространство. Нет, это меня не пугало, скорее, было просто непривычно. Непривычно настолько, что я поняла, что пока не готова позволить кому — то занять подобное место в моей жизни.

— Ты не мог бы присесть? — вместо ответа предложила я, свободно вздыхая, когда Преображенский послушно исполнил просьбу. — Если есть батон, значит, я смогу накормить тебя бутербродами к кофе.

— После того, что ты устроила в машине, это будет очень кстати, — улыбнулся Суперменович, и я, смутившись, отвернулась обратно к плите. Чайник был водружен на полагающееся место, а я, оставаясь спиной к Сашу, отправилась к холодильнику, чтобы достать оттуда масло и рыбную нарезку.