Я только успела посмотреть вверх, чтобы оценить обстановку, как по крыше ударили первые капли дождя. Я и не заметила, как резко потемнело. Вздохнула, признавая правоту слов кадровика. За окном, постепенно набирая обороты, разворачивалась настоящая гроза. Сверкающие молнии озаряли пространство внутри машины, и мне становилось видно умиротворенное лицо кадровика. Срывающийся с неба дождь разбивал спокойное течение реки, и повсюду на ней, то там, то здесь, появлялись его крохотные шажки, приближающиеся к нам с Преображенским. Гром пришелся кстати: он как нельзя лучше олицетворял мое настроение.

— Зачем ты меня сюда привез? — повторила я свой вопрос, пытаясь отыскать успокоение в царящей снаружи непогоде.

— Я ведь уже говорил тебе — чтобы ты успокоилась и поехала к модулю в нормальном расположении духа.

— Издеваешься?

— Даже не думал.

— Ненавижу тебя.

— Имеешь на это полное право.

— Ты не выдал им информацию о нашей связи, — я откинула голову назад, прикрыв глаза.

— Мы же договорились, что отношения работы не касаются, — как бы напоминая, мягко ответил Преображенский.

— Ну и каково это — спать с объектом своего наблюдения? — горько усмехнулась я.

— Я не наблюдал за тобой, — возразил Саш. — В мои обязанности входило собеседование. Ты и так показала себя на нем, как нельзя лучше.

— Да неужели? — хмыкнула я и добавила с чувством. — Убила бы…

— Брось, Лей, — интонации в голосе Преображенского изменились на загадочные. — Ты правда этого хочешь? Или тобой владеет совершенно другое желание?

Прилив ярости я ощутила сразу же: он еще и издеваться надо мной решил. Резко открыв глаза и повернувшись к Преображенскому только с одной целью — отвесить пощечину — я внезапно была перехвачена его рукой и так и застыла от неожиданности, настолько не подготовленной оказалась к его реакции.

— Мне нужна твоя злость, Лей, — сверкая глазами, произнес мужчина. — Вся твоя злость — оставь ее здесь. И если для этого потребуется ранить тебя — я это сделаю. Что тебя интересовало? Секс с объектом рабочего наблюдения? Могу признаться откровенно — такого в моей жизни еще не было, — издевательски, совсем как Диорн недавно, протянул он.

Вторая рука замахнулась сама собой. Пощечину на лице усмехающегося кадровика я все же оставила. Но Преображенский и ухом не повел, когда на его щеке начало расплываться красное пятно после выхода моего неконтролируемого гнева.

— Если ты решила вывести меня на эмоции, предупреждаю сразу, Лейквун: у тебя ничего не выйдет. Я могу определить происходящие с тобой изменения настроения по ряду внешних признаков, но никогда не разделю ни одного из них.

— Почему? — чувствуя новый виток агрессии, я, замерев, наблюдала, как, в противовес колким словам, осторожно и бережно Преображенский берет мою ладонь и прикладывает к вспыхнувшей щеке, как растекается по его лицу блаженство от охлаждающего действия моей кожи. Боже, не будь он таким хладнокровным крокодилом, сейчас я бы точно волну возбуждения испытала!

— Потому что я не чувствую того же, что и ты. Во мне это не заложено, Лей. Наша раса уже много веков не производит детей естественным путем, и генетическая карта любого ребенка планируется до последней клетки. Моя каста создана для того, чтобы направлять разрозненные потоки человеческой биомассы в нужное русло. Мы находимся среди вас — но мы не одни из вас.

— Человеческая биомасса? — воскликнула я, отнимая руку от его щеки. — Так вот кто мы для вас?!