— Не ищите подвоха, Мария. Мы не враги друг другу. Моя обличительная речь, равно как и ваше признание, ни на что не влияют в этом мире. Все сложилось так, как уже сложилось. Мы не собираемся искать козлов отпущения и наказывать вас только ради принципа неотвратимости наказания. Иногда следует поступиться принципами для пользы дела. А дел у нас на несколько десятилетий вперед — невпроворот. Каждые компетентные руки на счету, каждая светлая голова. Так что не держите на меня зла, мы летим спасать вашего Коса.

Мария, словно не веря своим глазам, робко протянула мне свою руку, и мы скрепили наш мир крепким рукопожатием.

— Ну, вот и отлично, — обрадовался доктор Боровский, будучи свидетелем примирения. — Не люблю я, когда дрязги вокруг.

Следующие несколько часов все провели в томительном ожидании. Мы перегнали «Ермак» поближе к выходу из «объекта» и подключили его топливную систему напрямую к НПЗ. До завершения перегонки топлива было около четырех часов, а потому Ковалев всех, кто не был задействован в заправке челнока, отправил спать. Я тоже прилег и вскоре уснул, словно младенец. Сильнейшее нервное напряжение последних часов выжало меня как лимон, и я не смог отказать себе в удовольствии отдохнуть.

Я не смог понять, сколько именно я проспал, но помню, что проснулся от того, что на креслах передо мной разгорался интересный диспут. Я открыл глаза и услышал ровный гул двигателей. Оказывается, я проспал гораздо больше времени, чем планировал, — мы уже летели к цели. Беседовали, как ни странно, Ковалев, Мария и доктор Боровский.

—…однозначно, вы правы, — убеждал Ковалев то ли геолога, то ли Марию, — эти существа на «объекте» абсолютно ни в чем не повинны. Они жертвы чудовищного эксперимента. Но и вы поймите: к ним нельзя относиться, как к людям. Это малоприспособленные к нынешним реалиям создания, практически ничем не отличающиеся от диких животных.

— Мы не знаем этого наверняка! — воскликнула Мария. — Все, что мы о них знаем, это то, что их бросили на произвол судьбы.

— Соглашусь с Марией, — вмешался голос доктора Боровского. — Мы не можем вешать на них клеймо дикарей только потому, что они пытались сожрать наших друзей.

— А на кого же тогда вообще можно вешать это клеймо, если не на тех, кто не отличает добро от зла? — удивился Ковалев. — Хотите сказать, нападет на вас стайка этих детишек, а вы и защищаться не будете?

— Дело не в этом, — парировал геолог. — Я не говорю, что не буду защищаться, если меня попытаются съесть. Я говорю, что мы наделены интеллектом, чтобы не попадать в подобную ситуацию. А детишек этих нужно изучать. Искать возможности их социализации в этом мире.

— Да! Именно! — встала на сторону геолога Мария.

Ковалев лишь руками развел, но тут я пришел на выручку своему другу:

— Думаю, этот спор не имеет никакого смысла, — вмешался я в разговор.

— Почему же? — хором спросили Мария и доктор Боровский.

— Потому что у нас просто напросто нет статистической выборки для изучения. Мы судим об этих существах (уж простите, язык не поворачивается назвать их людьми) лишь по первому эпизоду общения с ними.

— Поделитесь с нами своими мыслями, — предложила Мария.

Я уже думал на эту тему и потому озвучил свою версию произошедшего на «объекте»:

— Мы видели голых подростков в палатах кнеса, так?

— Так, — согласились со мной собеседники.

— Мы достоверно знаем из источников, приближенных к кнесу, что это рабы, которых местные жители называют кореллами и находят их в пустоши в сезон гона. Так?