Зависимость играет центральную роль в жизни зависимого. Речь здесь идет не только о поглощенности употреблением вещества и организации жизни вокруг цикла «поиск – употребление», но и о том количестве функций, которые зависимость выполняет. Она анестезирует боль, дает отдых, приносит радость и утешение. Задачи, которые стоят перед человеком в его нормальной жизни, перестают существовать, когда он погружается в зависимость. Если с утра выпить – то можно не идти на работу. Если пить достаточно много, то можно не работать вообще. Отношения зависимого расщепляются: обычно есть он пьяный и он трезвый, и это два очень разных человека, когда в свои трезвые дни зависимый эмоционально обслуживает своего партнера и является очень удобным, размещая всю свою агрессию в тех днях, когда он пьян. Это избавляет его от ответственности и позволяет не работать над своими отношениями, не улучшать их напрямую, не принимать сложных решений и не нести на себе обязательств.
Такое лукавство, хитрость и манипулирование своей жизнью, безответственность в отношениях, разрушительность, с которой действует зависимый, его нежелание сталкиваться с реальностью становятся предметом работы в реабилитационных программах, самой известной из которых является программа «Двенадцать шагов» от «Анонимных алкоголиков». Это групповая работа, часто без ведущего-эксперта (основные принципы работы изложены в книге «Анонимные алкоголики», которой пользуется каждый член группы), в которой зависимые вместе учатся лучше осознавать себя и признавать свое бессилие перед зависимостью. Признание такого бессилия означает и признание ответственности: если я признаюсь в том, что контролировать не могу, то автоматически начинаю лучше видеть то, над чем я действительно имею власть. По большому счету, эти программы помогают зависимым взрослеть через поддержку других и признание своей ответственности: в ходе программы алкоголики (или наркоманы, или игроманы, или люди с пищевыми зависимостями, для которых существуют свои «Двенадцать шагов») должны исправить причиненный ими вред или искренне извиниться перед жертвами своей агрессии и безответственности, если исправление невозможно. На время программы зависимый получает внешний контроль в виде куратора из давно не пьющих, который помогает ему осваиваться в реальности и не избегать правды о себе. С этой правдой зависимый знакомится и на собраниях своей группы, где у него есть возможность узнать себя в рассказах других, и это довольно бережное обнаружение. Например, через чужие истории он может понять что-то о собственном гневе, или о той саморазрушительности, которая в нем живет так же, как и в остальных членах группы, или о том, какие возможности для развития у него забирает продолжение инфантильной зависимой жизни. Истории о крахе карьер, развале браков, тяжелых болезнях, преступлениях и ужасных поступках, которые совершают другие, помогают ему смотреть на самого себя.
Логичным продолжением такого развития становится собственное кураторство – ребенок становится взрослым, который помогает взрослеть следующему ребенку.
По мере развития таких групп (они повсеместны и бесплатны) сложились наблюдения о том, что партнеры созависимых по какой-то причине не поддерживают участия в них своих близких или прямо сопротивляются излечению. Это положило начало исследованию феномена созависимости: эмоциональной зависимости от человека с химической зависимостью. Так же, как алкоголь или наркотик помогает зависимому избегать реальности и поддерживает в нем инфантильную структуру личности, так и созависимый избегает реальности разнообразных задач, стоящих перед ним, через заботу о зависимом партнере. Действительно, какая разница, кто напился, а кто всю ночь его искал и потому назавтра не способен выполнять свои рабочие или родительские обязанности – и тот и другой поглощены чем-то одним, избавляясь от необходимости заниматься всем остальным. Правда, если зависимым присущ стыд за свою зависимость, то созависимые демонстрируют гордость и мазохистское моральное превосходство. Сожаление, которое испытывает алкоголик, выражается у него в словах о «проклятой бутылке», собственной слабости, болезненном стыде и слезах раскаяния, вполне искренних, когда он находится в терапевтической программе или когда он проживает один из своих светлых дней (эти стыд и вина и толкают его на особое обслуживающее поведение по отношению к своим близким). Зависимый говорит о себе как о герое: его «если бы не мой муж-алкоголик» исполнено триумфа, в отличие от стыдливого «если бы не водка» зависимого.
Созависимый не просит помощи для себя, он просит научить его лучше управлять другим. «Как мне сделать так, чтобы он не пил», «Как мне ему объяснить, что он делает мне больно», «Как мне лучше мирить родителей, когда они напьются и ссорятся» – это типичные запросы созависимого на терапевтическую помощь. К сожалению, ни одна из этих жалоб не является запросом, который можно было бы осуществить: терапевт не знает, как все это сделать, он может лишь работать с интрапсихическими феноменами того, кто пришел на встречу. Это вызывает много раздражения у созависимых, поскольку сутью их жизни является как раз избегание своего психического материала. Признание терапевтом своего бессилия в том, что касается других людей, и его сосредоточенность на чувствах, мыслях и желаниях созависимого являются одновременно и наиболее эффективной (единственно эффективной) терапевтической стратегией, и причиной, по которой терапия прерывается или не начинается вовсе. Группы для созависимых показывают более низкую эффективность, чем группы зависимых.
Элементы созависимости присутствуют и в токсичных отношениях, и в отношениях с человеком, имеющим психические расстройства, отношениях с инвалидом или смертельно больным. Такие отношения требуют постоянной заботы о партнере и о самих отношениях. Созависимым поведением также можно назвать ориентацию жизни вокруг того, чтобы построить отношения или выйти замуж – вообще или за конкретного партнера, который может быть совершенно не в курсе таких планов и который явно не является подходящим кандидатом. Созависимый обсессивно-компульсивен по отношению к объекту своей зависимости (ровно так же, как химически зависимый или партнер химически зависимого) и прикладывает все усилия к тому, чтобы оставаться в этом положении.
Ада – девушка, которая живет с родителями и работает менеджером. Год назад в приложении для знакомств она встретилась с европейцем Джоном, который позвал ее на свидание. Молодые люди встретились и понравились друг другу. Они поехали к нему в гостиницу и провели там чудесную ночь, после которой Джон уехал. Несколько дней после его отъезда они активно переписывались, а потом Джон стал пропадать, не отвечать и не читать ее сообщения, писать скудно. Ближе к следующей своей командировке оживился и снова позвал Аду к себе, и они снова провели ночь вместе, а потом история с переписками повторилась. В следующую свою командировку сказал, что у него не будет времени на полноценную встречу, но, может быть, у Ады получится приехать к нему на час?
Так эти отношения и продолжились: раз в пару месяцев Джон прилетал, она приезжала к нему на час или два, а потом он улетал и отношения сходили на нет до следующего предкомандировочного оживления.
Когда Ада пришла к терапевту, она попросила помощи в том, чтобы «разобраться в этих отношениях». Это расплывчатый псевдозапрос, который звучит как готовность работать на внесение ясности в своей жизни, а на деле означает созависимое «сделайте так, чтобы он изменился». Ада хотела замуж за Джона и все свое время размышляла о том, как ей повлиять на него, чтобы он тоже этого захотел. Она пыталась заниматься манипуляциями в переписке: то делать паузы, чтобы он почувствовал себя свободным (и подумал, какая же Ада хорошая, что не надоедает ему), то обвинять его в равнодушии (чтобы он почувствовал вину и изменился), или занималась с ним флиртом, или высказывала нежность и понимание, или задавала некоторые из известных «вопросов, чтобы влюбиться» и так далее. Ни слова в простоте, конечно: правды в этом общении не было, Ада пыталась понравиться Джону, а не проявиться. Также она не говорила правды своему терапевту, внешне соглашаясь с его интервенциями о том, что ей нужно заняться собственной жизнью, и в целом внешне сотрудничая, но не получая от терапии никакой пользы. Это выглядело так: на встрече она кивала или даже с жаром соглашалась с удобной ей частью терапевтических интервенций (например, о гневе: «Да, – говорила Ада, – я так злюсь на него, он так плохо ко мне относится, я согласна с тем, что мне нужно это проявить!»), потом уходила, а на следующую встречу приносила что-нибудь вроде астрологического прогноза совместимости или соционической карты и говорила: «А как ты думаешь, вот Козерогам же нравится свобода, может, ему меньше писать?» Или «Он же Габен, как в психологии считается, какие девушки ему нравятся?»
Это продолжалось несколько месяцев и ничем хорошим не закончилось. Ада пропала, сославшись на то, что сейчас нет денег и это пауза, и больше не вернулась.
Чрезмерная фиксация на партнере означает созависимость, а отрицание важности партнера и отношений и чрезмерная фиксация на себе самом называются контрзависимостью. И то и другое является нормальными стадиями развития ребенка: от созависимости младенчества мы переходим к контрзависимости этапа сепарации и дифференциации, чтобы затем сформировать здоровые взаимозависимые отношения. Привязанность и значимость отношений так же нормальна, как и самостоятельность и способность (и желание) быть одному. Человек с созависимой структурой личности игнорирует одну часть отношений, человек с контрзависимой структурой личности – другую. Обычно созависимому требуется пройти через временный этап контрзависимости, чтобы стать способным формировать полноценные связи.
Этот феномен – контрзависимость, которая на время сменяет созависимое поведение, – является, наверное, самым заметным видимым результатом успешной терапии любого невротика, склонного к зависимому, игнорирующему свои чувства и потребности поведению. Тот, кто пил, теперь агрессивно и радикально трезв. Тот, кто обслуживал чужие потребности, теперь исповедует принцип «я делаю только то, что хочу», и в этом тоже радикален и агрессивен. Разрушенные или не построенные границы строятся с помощью агрессии и сначала бывают очень жесткими, ригидными, гиперкомпенсирующими то время, которое было прожито без границ: человек отказывается от помощи или от отношений вообще, конфликтует, озвучивает давно подавленные претензии или обиды, требует то, чего никогда не озвучивал. Этот разрушительный этап необходим, и избежать его совсем невозможно, но контрзависимые процессы можно смягчить при помощи обучения экологичности в вопросе размещения агрессии. В гневе, обиде, отказе или претензии нет ничего плохого, сами по себе они не разрушительны, если для их выражения подобрана неразрушительная форма. Можно сказать: «Мне надоело тебя обслуживать, я не буду больше с тобой разговаривать, ты постоянно говоришь только о себе», а можно сказать: «Мне тоже хочется говорить о себе в наших отношениях».
Контрзависимость как постоянная черта личности означает остановку нормального развития на этой стадии и необходимость это развитие восстановить. Осознание своих потребностей в других людях, а также опыт того, что можно строить отношения без жертвования собственной личностью, двигает контрзависимого к большей гибкости и проницаемости своих границ. То же справедливо по отношению к радикальной трезвости или агрессивному вегетарианству: отношения, в которых есть гибкость, более здоровы, чем отношения с отрицанием и избеганием.
Последний комментарий не стоит распространять на отношения с сильнодействующими химическими веществами: никому не стоит «иногда» употреблять опиаты, например. Также этот комментарий о гибкости не подходит людям со сложившимися химическими зависимостями. Тот, чей организм попал в петлю употребления вещества, больше не обладает роскошью гибкости. Его путем станет радикальный отказ от зависимости – это более взрослое поведение, чем зависимость, и эта взрослость станет условием сохранения жизни.
Очевидно, что при работе с контрзависимой структурой личности и контрзависимым поведением терапевт обращает свои усилия на поддержку потребностей и чувств, обращенных к другим людям, безопасного и удовлетворяющего опыта близости с другими, а также на смягчение агрессивных контрзависимых границ. Эта работа обычно доступна, понятна и благодарна как для клиента, так и для его терапевта.
Трудности с работой и деньгами
Одним из признаков психических сложностей являются разнообразные проблемы, связанные с выполнением рабочих обязательств и зарабатыванием денег. Эти проблемы лежат в двух противоположных областях:
● области переработки, куда можно отнести рабочий перфекционизм и стрессы тревожной личности, усталость того, чей результат никогда не бывает достаточно хорошим, трудоголизм зависимого;
● области невозможности работать или зарабатывать, куда можно отнести мазохистское причинение себе вреда, нарциссические грандиозные ожидания, депрессивное бессилие, напряжение обсессивно-компульсивных и так далее.