Я смутилась и опустила глаза, ощутив, что «вся Москва» звучит глупо, а если добавить: «и всех, кто воюет», получится вообще детский лепет.

— И вы практиковались всю ночь?

Обращался он ко мне одной.

— Пока волна шла. Жалко пропустить такую возможность, мы и держали.

Памятуя недавнюю неприятность с Жениным экспериментом, я добавила:

— Мы бы всё вам сегодня рассказали.

Последнюю реплику он проигнорировал. Пробормотал:

— Откуда ты, Таська, взяла этот образ, волну эту?.. Ладно, девушки, — он хлопнул ладонями по коленкам, как бы подводя черту под беседой, — готовьте завтрак.

Руководитель поднялся и быстро вышел в сени.

Повинуясь внезапному порыву, я выскочила следом и догнала его на улице. Солнце ослепило, горные вершины, теперь такие близкие, притягивали взгляд.

— Николай Иванович!

Он обернулся и с интересом ждал продолжения. Я уже смутилась, но отступать было поздно.

— А что вы почувствовали?

Мне важно было получить представление, как наша работа воспринимается со стороны. Тогда я лучше пойму её природу.

Руководитель усмехнулся:

— Будто сердце вынимали всю ночь.

Как для иллюстрации, он просунул ладонь за пазуху и прижал к груди. Его Красная Звезда приподнялась и рубиново сверкнула, поймав солнце.

Неожиданно и не понятно. То есть мы, получается, человеку навредили, что ли?

— Мы не хотели вас втянуть, — проговорила я сокрушённо. — Мы сами не заметили, как это произошло.

Надо впредь работать аккуратнее, хотя я пока не понимаю, как именно.