Перед следующим занятием товарищ Бродов вызвал меня к себе.

— Тася, ты должна твёрдо усвоить: враг не беззащитен. У фашистов тоже есть оккультная контрразведка. По-нашему, нейроэнергетическая. Мы пока мало знаем о том, как она организована, что может запеленговать, как её обойти.

— Николай Иванович, но надо же пробовать, чтобы узнать! — возразила я.

— Рано!

— Но кто-то же должен быть первым!

— Рано пока светить тебя перед немцами, — с нажимом повторил руководитель и добавил ободряюще: — Поэтому будешь тренироваться на незначительных персонажах…

Ура: всё-таки мне разрешили «прощупать» фрицев!

— Тем не менее будь предельно осмотрительна. Хорошо? Понимаем?

Первой и оказалась фотокарточка женщины в чёрном, актрисы. К концу изнурительного сеанса я сделала открытие: есть такие намерения, которые никоим образом не монтируются в сознание данного конкретного человека, и тогда надо не ключ для намерения искать, а подбирать другое намерение, более созвучное персонажу. Не хочет, не может она убить фюрера — оставим это. Зато она будет счастлива сделать гадость одному из его крупнейших сподвижников, которого терпеть не может. Мы с Михаилом Марковичем уже и пакость придумали, и уже я почувствовала, что вот это точно пойдёт, как вдруг учитель остановил меня:

— Всё на этом. Николай Иванович запретил проводить воздействие. В следующий раз попросим, чтобы кто-то из операторов обеспечил прикрытие, тогда, думаю, доведём дело до конца.

Но времени на то, чтобы довести дело до конца, у нас уже не оставалось: было самое начало октября.

Тревожные сводки Совинформбюро превращались в катастрофические. Но не могу сказать, что я как следует понимала всю глубину бедствия. Карты у нас в здании не было, географии я почти не знала. А все кругом держались стойко и упрямо старались верить в лучшее, поэтому события на фронте почти не обсуждались. Кроме того, нас стали готовить ещё интенсивнее, и мы были заняты пуще прежнего — не до размышлений о военной стратегии. Вскоре пришёл приказ о подготовке к эвакуации. События закрутились воронкой, в которую утягивало наши судьбы, а куда из той воронки выход — никто, кроме руководства, не знал.

Большинство мужчин форма красит: делает стройнее, строже, сильнее на вид. Николай Иванович принадлежал к немногочисленным исключениям из этого правила. Хорошо и по моде сшитый цивильный костюм мог облагородить его невысокую фигуру и неказистую его внешность сделать импозантнее. Но френч-рубаха и галифе сидели мешком, как ни старалась хорошая портниха подогнать форму под владельца…

Какая только чепуха не лезет в голову, когда подряд несколько суток практически не спишь! Николай Иванович ненадолго заскочил в своё жилище и попытался собрать личные вещи. Одежда — любимая, удобная, уютная — была разложена на диване, на стульях. Он старался отсортировать то, что необходимо взять, от необязательного и сложить. Переложил какую-то рубашку из необходимых в ненужные, потом — обратно. Взялся за демисезонное пальто, стал соображать, какое будет время года там, когда… Когда?.. Он обнаружил, что несколько минут уже стоит с пальто в руках, тупо глядя прямо перед собой, без единой мысли в голове.

В квартире было холодно: топить ещё не начали, и неизвестно, начнут ли.

— Да ну к лешему! — пробормотал Николай Иванович про себя и быстро убрал всю без разбора цивильную одежду и обувь обратно в шкаф.

Сейчас он наденет свою малоношеную форму — почти полный комплект: холодно. Сейчас так надо: быть в форме, как и вчера, когда отправлял в эвакуацию первую партию.

Издалека беспрерывно доносились неровные, навязчивые удары: бои почти у границ города, бьёт артиллерия, рвутся снаряды. На западе всполохи взрывов и огни пожарищ сливались в сплошное зарево — его было видно даже в окно: этаж высокий.

Бродов автоматически опустился на стул у обеденного стола, потёр лицо, да так и остался сидеть, опустив голову в ладони.

Если бы не был подготовлен заранее к тому, что в случае непосредственной угрозы Москве предстоит эвакуация, было бы гораздо труднее смириться с необходимостью покинуть город в самый тяжёлый момент…