Так вышло само собой, что стол мы накрыли нарядно, и приготовленное из самых простых продуктов получилось вкусно, как на праздник. Во всяком случае, мужчины нахваливали. Николай Иванович налил военным по рюмке водки — да не страшной на вид, зелёной, под названием «Тархун», что была тогда популярна, а хорошей, беленькой. Операторов обошли стороной: для операторов товарищ Бродов, говорят, ещё при создании Лаборатории ввёл полный запрет на выпивку и курение. Выпили за то, чтобы Москва выстояла, и за разгром врага, и, само собой, за товарища Сталина, который остаётся в Москве, а значит, всё будет хорошо! Даже пошутили и посмеялись немного. Как будто со всех одновременно сдёрнули какие-то путы, и люди почувствовали себя раскованнее. Даже Игорь оставил свою вечную замкнутую важность и принимал участие в незатейливой беседе.

Ночью на остановке мы, накинув пальто, вышли оглядеться. Отходить от вагона товарищ Бродов нам с самого начала строго-настрого запретил. Поблизости оказался санитарный эшелон. Из него выходили покурить, проветриться, набрать воды — и медики, и кое-кто из раненых. Сима и Катя подошли пообщаться с коллегами. А Лида с Женей переглянулись, вернулись в нашу теплушку и взялись за дело: решили полечить с близкого расстояния тех, кого удастся «нащупать».

Очень трудно работать, когда не знаешь ни имени, ни облика, не имеешь какой-нибудь вещи в качестве ключа. Но с близкого расстояния всё равно получается установить энергетический контакт. Как знать, что что-то получается? Ну, это всегда чувствуешь: пошло, будет толк! Я же лечить совсем не могла: на меня ступор какой-то находил. Ещё в Москве это обнаружилось. Поэтому я взялась за то, что умела хорошо.

Из санитарного поезда сгружали умерших, и я стала разговаривать с ними. Надо в такой момент успокоить человека, объяснить, что будет дальше, помочь расстаться со случайными земными привязками вроде сиюминутной злости на кого-то — хоть бы даже на врага — или обиды. Тогда душа сможет в свой срок оторваться от земли и уйти, куда ей положено.

Мы часа не простояли, и наш поезд тронулся. Лида и Женя ещё некоторое время могли чувствовать раненых, ни разу не виденных в глаза, и старались завершить начатые лечебные сеансы. Казалось, это удалось. Но, едва связь прервалась, девчонки расплакались от того, что мало кому успели помочь.

Следующий день принёс сводку: вражеское наступление остановилось!

Военные сразу сказали:

— Это ненадолго, это из-за проливных дождей и распутицы.

— Это возможность перегруппировки сил, — напомнил товарищ Бродов.

— Всё решилось. Они не войдут в Москву, — шепнула Женя между нами, девочками, однако её услышали и потребовали разъяснений.

Из военных, помимо Николая Ивановича, только Саша Ковязин был наш старый знакомый: он обслуживал аппаратуру Лаборатории ещё в Москве, а трое — новички. Им так странно и дико казалось, что вот есть девушка, которая буднично, между делом занимается провидением будущего, и другие не считают это глупой шуткой, игрой.

— Они подойдут ещё ближе, — добавила Женя, — но им это ничего не даст. Всё решилось, — повторила она с абсолютной убеждённостью.

Другие — вряд ли, а мы с Лидой ей сразу поверили безоговорочно.

Никуда не делась из сердца Москва, к которой вплотную подступила беда. И всё же… Сегодня мы и смеялись свободнее, и пели погромче, и вели душевные, лёгкие разговоры. Как будто победа была уже не за горами. Нам удалось заразить настроением уверенности остальных. Поймав волну, мы, операторы, дальше поддерживали её по молчаливой договорённости совершенно сознательно.

Лида, Женька и я научились отлично понимать друг друга с полуслова, полувзгляда, да и вовсе без посредства внешних способов общения. А Игорь тоже отлично читал мысли и, когда хотел, включался в наши молчаливые совещания.

То хорошее настроение, которое удалось создать в нашем маленьком коллективе, мы многократно усилили, благодаря совместной слаженной работе, и стали передавать в широкое пространство. Ловите, люди, кто только может, нашу волну! Лечитесь ею, усиливайте её, передавайте дальше. Пусть кому-то она станет повязкой на рану, глотком свежего воздуха, краткой передышкой желанного отдыха. Уже немало! Кто только в силах, передайте дальше нашу волну! Гасите, глушите, перебивайте навязчивый, навязанный нам всем звон беды! Кто из посвящённых не знает азбучной истины: поменяй энергетику пространства — и события в нём начнут менять свой ход.

Уверена, что и наши военные почувствовали работу и бессознательно включились в неё. С товарищем Бродовым и Игорем мы позже без обиняков обсудили «открытый» нами метод. Игорь горячо поддержал начинание. Николай Иванович сказал, что это — отступление от наших прямых задач. И тем не менее дал добро на дальнейшие опыты:

— Действуйте! Сейчас любой вклад — не лишний. А вам — тренировка.

С того раза мы, операторы, вчетвером стали каждый день вместе входить в транс и чистить пространство, запуская в него волны уверенности и бодрости, гася и останавливая волны горя и беды. Иной раз мы для этого и не прерывали своих обычных занятий. Даже удобнее было работать, собирая на стол, перебрасываясь шуточками, подкидывая чурочки в печь, напевая любимые песни.

Одно затруднение: к нам тут же начинали подтягиваться ребята «на огонёк» — вот их присутствие отвлекало. Начинался транс всегда спонтанно, эффективность сильно снизилась бы, установи мы заранее определённые часы для практики и строго их придерживайся. Тут неожиданно пришла помощь от Николая Ивановича: он безошибочно угадывал, что мы занялись делом, и военных к нам в это время не пускал. А может, Игорь ему подсказывал?