— Поищи, за что ты злишься на него. Может, завидуешь его любовнице, ревнуешь. Может, мечтаешь, чтобы у власти оказался твой избранник.
— Не подходит. Я обожаю фюрера!
— Ну, ищи сама, ищи ключ! — настаивает Михаил Маркович.
Оставаться в образе всё труднее, это требует больших усилий. Мне неприятно быть надменной, фанатичной нацисткой. Хочется отстраниться, вернуться в собственное сознание.
Перед началом сеанса я долго рассматривала фотокарточку, чтобы вжиться в сознание незнакомой женщины. Попадание оказалось точным: и место жительства, и биография совпали с реальностью, и характер похож. Уже хорошо. Таким способом можно получить много полезной информации. Но психиатр хочет, чтобы я научилась управлять волей человека, в сознание которого вхожу. Я должна найти ключ намерения: чтобы человек сам захотел выполнить то, что я ему прикажу. Я старательно ищу ключи…
Михаил Маркович раз в несколько дней устраивал мне длительную, интенсивную, выматывающую тренировку по проникновению в чужое сознание. Хоть эти занятия требовали максимального сосредоточения и напряжения, я шла на них с охотой: страшно увлекательно, сливаясь с чужим сознанием и самоощущением, становиться другим человеком! Ты как бы проживаешь кусочки чужой жизни параллельно своей собственной. Мне хорошо удавалось таким способом получить информацию о человеке — вплоть до самой интимной: о его семье, окружении, об интересах, стремлениях, тревогах и радостях. Но вот подобрать «ключ намерений», то есть найти псевдоестественные причины, по которым «жертва» сделает то, чего мы от неё хотим, я могла далеко не всегда. Михаил Маркович не унывал. Он говорил: главное — ты постигаешь механизм. Ты всегда сумеешь заметить, если с тобой попытаются проделать нечто подобное.
Он стал сам подсказывать мне, какие желания активировать у человека и как, чтобы тот выполнил приказ. Но у меня всё равно не получалось. Я сразу чувствовала, что не выходит толка. Мы сначала тренировались на своих, чтоб было проще отследить результат. Когда я додумалась, в чём дело, созналась честно:
— Не могу со своими. Прямо чувствую, что свой, — и стоп!
Михаил Маркович нахмурился, подумал и неожиданно спросил:
— А если это преступник, Тая? Враг народа? Убийца, вор, растратчик? Станешь работать?
Я не долго колебалась.
— Вряд ли смогу.
— Почему?! — удивился Михаил Маркович.
— Раз вы точно знаете, что он преступник, значит, его уже судили, он сидит в тюрьме или в лагере. Он терпит наказание. Он беззащитный. Я не смогу…
Я задумалась, чего же не смогу, как сформулировать. Не получилось.
— Я не смогу… так… с беззащитным.
Михаил Маркович не разделил моих чувств, но и спорить не стал.
— Ладно, Тая. Достанется на твою долю настоящий грозный враг. Пока учись.
Всё же он, видимо, потерял терпение и сдал меня товарищу Бродову, так как тот лично явился на одно из занятий. Николай Иванович очень одобрил, как я вхожу в сознание другого человека: сказал, что я делаю это «с лёгкостью и точно». Но Михаил Маркович настаивал: не получается с ключом намерения.
— Ничего страшного, — успокаивал Николай Иванович, — когда наберётся побольше жизненного опыта, научится отлично подбирать ключи. В информационном же плане её работа и сейчас может быть крайне полезна, согласитесь! Разрешаю провести тренировку на фашистах. Только я сам скажу, с кем можно поэкспериментировать.