Какое-то время он наблюдал за большой стеклянной входной дверью и за окружающим пространством. Отметил только бомжа, спавшего в сквере на скамейке в обнимку с бутылкой виски. Угрозы он не представлял. Убедившись, что никто сейчас помешать ему не может, Сикариус осторожно приблизился к зданию.
Дверь была заперта, как и следовало ожидать в это время суток, но внутри он заметил горевший свет. Наверняка, там есть охранник, а может быть, и несколько. Но самое главное — там, внутри, как сказал шеф, еще был тот самый читатель.
Читатель-объект.
Сикариус прижался лицом к стеклянной двери и высмотрел охранника, спавшего за круглой стойкой. Обратил внимание на сигнальное устройство внутри здания. Непросто будет пробраться туда. Лучше бы, конечно, иметь помощника, как это было в Ватикане, где у шефа хорошие связи, но в Дублине ему придется рассчитывать только на себя. Он еще раз присмотрелся к сигнализации. Тут тебе и красные вспышки, и видеокамеры под потолком в стратегически важных точках. Без помощи да без заранее разработанного плана казалось невозможным проникнуть в библиотеку незамеченным. Надо было что-то придумывать.
Ежели центральный вход оказался недоступен, пришлось оценить обходной маневр — через какое-нибудь окно. Окна были слегка высоковаты, но на первый взгляд вполне ему по росту. Отошел подальше, чтобы все взвесить, и опять пришлось признать, что без тщательной предварительной подготовки возможность бесшумного вторжения была ничтожной.
Убедившись окончательно, что условий для успеха пока не было, Сикариус решил повременить со штурмом
Надев черные перчатки, он занялся подготовкой. Нажал замочек своего кейса и открыл его практически бесшумно. Внутри не видно было ни зги, но внезапно блеснул бриллиант в его темном чреве — луч света от проезжавшего неподалеку автомобиля срикошетил на хрустальную поверхность драгоценного кинжала.
Он бережно вытащил оружие и снова ощутил его многовековую мощь. Само совершенство! Переведя взгляд на вход в библиотеку, Сикариус стал обдумывать план действий. Чтобы добиться цели, надо бы для начала вызвать у объекта признаки жизни, а уж затем он побеспокоится о его смерти.
VIII
— Выдумана?
На лице Валентины возникла гримаса и ужаса, и негодования одновременно; только что услышанное про историю прелюбодейки, — безусловно, самую значимую для нее в Библии, — вызвало состояние шока.
Томаш видел, насколько она ошеломлена, и глубоко вздохнул, сожалея, что приходится быть злополучным вестником.
— Боюсь, что это так.
Итальянка, открыв рот, отчаянно искала на лице историка хоть какие-то признаки того, что все это лишь дурная шутка, но тщетно.
— Как, выдумана? — спросила она, не скрывая абсолютного недоверия. — Послушайте, голословными утверждениями меня не убедить. Мне нужны доказательства! — И громко стукнула по столу. — Доказательства, слышите?
Португальский умник посмотрел на манускрипт, лежавший безмолвно на столе читального зала, как будто призывал его себе в помощники, чтобы унять бурю, нараставшую в душе собеседницы.
— Если вам нужны доказательства, то постарайтесь для начала усвоить следующее, — сказал он спокойно. — Итак, сколько есть нехристианских текстов I века, которые описывали бы жизнь Христа?
— Много, разумеется — воскликнула Валентина. — Не зря же Иисус был самой значительной фигурой за последние две тысячи лет, правда? Как же можно было его игнорировать!..
— Но что это за тексты?
— Ну, все, что римляне написали.