— Любители истории — они такие…

Сикариус издал глухой смешок и направился, покинув темный уголок, к очереди такси метрах в двухстах.

— Надо же, мне выпадают только библиотечные крысы, — заметил он. — А нет ли там поблизости еще какого-нибудь объекта?

— Еще? Зачем?

— Не хотелось бы называть таксисту «Chester Beatty Library». Завтра, когда начнется шумиха, ни к чему, чтобы он сразу же вспомнил, что вез именно туда одного клиента да еще в такое время…

— Ты прав, уже смотрю, — он замолчал, и слышно было лишь шуршание бумаг. — Тут у меня план города под рукой и… Вот, смотри, Дублинский замок. Библиотека совсем рядом.

Сикариус записал.

— А что еще там близко?

— Послушай, — в голосе собеседника чувствовалось некоторое раздражение. — Я не думал, что ты сразу возьмешься за дело, и не подготовил варианты. Придумай там сам что-нибудь, но без ненужного риска, понял?

— Спокойно, шеф.

— Тебя не должны поймать. А если это случится, ты знаешь, что должен сделать.

— Не волнуйтесь.

— Удачи!

Сикариус убрал телефон в карман и остановился перед очередью такси. Впрочем, назвать это очередью можно было только по привычке — там были всего две машины. Их водители, похоже, спали, уронив голову на руль; окна были закрыты, чтобы уберечься от холода. Пришлось постучать по стеклу переднего автомобиля, и таксист проснулся в некотором испуге. Смотрел ошарашенно на клиента, отгоняя сон, но через мгновение взгляд его стал осмысленным, и он пригласил в машину.

— Садитесь!

Пассажир уселся сзади у окошка, положив портфель из черной кожи себе на колени.

— К Дублинскому замку.

Такси тронулось с места, тихо скользя по дороге из аэропорта в город. Улицы были пустынны, а ночная дымка превращала каждый фонарь освещения в локальное солнце в желтоватом ореоле.

Отточенными до автоматизма движениями Сикариус открыл кейс и принялся рассматривать лежавший в нем драгоценный предмет: кинжал исторгал хрустальный блеск. Присмотревшись к металлу, Сикариус не обнаружил ни малейшего следа крови; чистка была безупречной. Он любовался блестящим оружием, как влюбленный, наблюдающий за предметом своего обожания; волнистое, острейшее лезвие было настоящим произведением искусства, доказывая, что его тысячелетние предки умели милостью Божией работать с металлом, добиваясь совершенства.

Он сунул руку в кейс и взял сику[18]; оружие оказалось на удивление тяжелым. Провел пальцем по лезвию и почувствовал, насколько оно заточено; возможно, оно даже способно разделить лист бумаги, как какой-нибудь нежный бифштекс. Лезвие переливалось, как чистейшей воды бриллиант, отражая проникавшие в машину лучи света. Жестом ласкового папаши, кладущего в кроватку любимое чадо, Сикариус осторожно вернул сику на ее место. Знал, что недолго этой реликвии оставаться без дела.