Рука Джереми снова перемещается, опускается на бедро, он наклоняется, проводит языком вдоль скулы, с шумом втягивает воздух у моего виска. Меня начинает трясти заметнее от отвращения, от его рук, слюны, прикосновений. Тошнота тоже усиливается. Глаза почти закрываются.

На скулах Маркуса проступают желваки, руки покрываются шерстью до локтей, начинает увеличиваться в размерах тело. Шире плечи и грудь, длиннее ноги, разливается вокруг его сила. Но он медлит, не двигается, прожигает меня взглядом.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы ты дал мне уйти.

— Отпусти Эм и можешь быть свободен.

— Нет, — хриплю я.

— Тебе слова не давали, кукла, — скалится Джереми, и его пальцы снова обхватывают горло, сдавливают. — Мне нужны гарантии, Джефферсон.

Я мотаю головой, почти теряя сознание. Нельзя. Его нельзя отпускать, это ведь он рылся в моей квартире. Он, а не Фрэн, стащил образцы крови, он перерыл бумаги, и он в то утро, когда пришел Марк, рыскал в доме. А еще он сказал, что ситуация изменилась. Долбаная ситуация…

Но Маркус не замечает или не хочет замечать.

Успокаивается, возвращая телу нормальное состояние, отчего на висках вздуваются вены, испарина выступает на лбу, Джефферсон поднимает руки.

— Хорошо, — кивает холодно. — Отпусти Эмили, и я даю тебе слово альфы, что пальцем к тебе не притронусь.

— Я что, — ухмыляется Ричард, — похож на идиота? Знаешь куда можешь засунуть свое слово…

Джефферсон на грани. Напрягся, подобрался, ноздри втягивают воздух. А я закрываю глаза, я собираю крупицы, жалкие крохи своих сил… Мутит неимоверно. Снова больно. Снова будто обернули в раскаленный свинец. Тело, руки и голову.

— Это слово альфы, я не смогу его нарушить.

Джереми боится. На самом деле боится. Несмотря на всю свою браваду и показательное выступление, я ощущаю его страх. Он липкий и скользкий, очень темный и очень большой. Он, наверняка, знает, что сдохнет сегодня. Не может не знать. Его зверь чувствует от Маркуса угрозу, его зверь хочет свалить, но и меня отпускать не желает, не только потому, что я пара, потому что… Потому что гребаная Лиша. Их он боится еще больше.

— Альфа… — тянет Ричард, снова пятится.

— А твоя стая?

— И моя стая, — кивает Маркус. Кивает даже не задумываясь.

Он не может его отпустить. Он же это не серьезно? Но глаза Джефферсона говорят мне обратное. Там решимости столько, что можно захлебнуться. Самоуверенный засранец.

— Давай, — Джефферсон протягивает ко мне руку, — отпусти Эмили.