— Он может лгать, — не согласился судья, недовольно посмотрев на своего помощника.

— Я не буду с вами спорить, досточтимый судья, — согласился с ним помощник, и отвернулся.

— Пусть посмотрят клеймо мастеров, — скрепя сердце, недовольно произнес судья, не сводя взгляда со своего помощника.

После этих слов моряки наперебой стали каяться в содеянном и обвинять капитана Крума в том, что он их всех заставил. Судья после признательных показаний, не долго думая, велел капитана повесить, а моряков на военный флот отправить или на рудники, на их выбор. Те дружно предпочли на флот. Попытку Крума что-то сказать судье резко пресёк один из стражников, который, повинуясь жесту представителя закона, одним ударом выбил воздух из лёгких капитана. Затем, схватив за руки, утащили почти бесчувственное тело на площадь, по дороге не забывая контролировать, чтобы он не начал лишнего говорить.

Нас сразу отпустили из зала суда. Оказавшись на улице города, я впервые нормально осмотрелся. Дома были трёхэтажные и шли почти сплошной линией, стоя стеной к стене, только кое-где были видны арки ведущие во внутренние дворы. В основном улицы города не были широкими и на них едва места хватало, только чтобы могли разойтись две телеги. Исключением были специальные транспортные улицы, вот те были действительно широкими, но их оказалось всего четыре и они вели от одних ворот к другим. В центре стоял замок правителя рядом с большой торговой площадью, окружённой амбарами, это не считая морского порта со своими складами.

Сам город стоял на пересечении морского и сухопутного торговых путей, и жил в основном за счёт торговли между морскими и сухопутными купцами и их обслуживания. Городок был совсем не мелкий. Не, по древнеримским стандартам, когда были города-миллионники, он, конечно, не насчитывал миллион жителей. Но, как утверждали гномы, здесь было не менее двухсот тысяч жителей и этот город-порт был пятым в Империи по количеству населения. Мне с трудом представлялось, какую площадь он занимал и как управлять таким городом, если для связи существуют только гонцы. Да всадник от края до края будет целый день скакать галопом. Хотя, конечно, это не мои проблемы.

Мы же, ведомые гномами, отправились в бани, где оторвались по полной программе: там было всё, что душе угодно, начиная парилками с бассейнами, и заканчивая приватным массажем с дополнительными услугами. По заверениям гномов, на те деньги, что я отделил на погулять, мы здесь можем неделю кутить всей компанией, ни в чём себе не отказывая. Мы и не отказывали: пили, пели и я даже успел немного подебоширить.

Разговор Грога, Кроу и Дорга с помощником судьи

— Да что он такого сделал, ну выпил немного и чуть-чуть подрался со стражниками, зачем же его за это на рудники, — говорил Дорг, подвигая мешочек с деньгами к помощнику судьи.

— И это, по-вашему, чуть-чуть? Да он сломал две руки, одну ногу и тридцать пять зубов выбил! — произнес помощник, отодвигая мешочек с деньгами назад.

— Мы всё понимаем, потому здесь и серебро, а не медь. Тут хватит и стражникам на компенсацию, да и на судебные издержки хватит, — не сдавался гном, придвинув деньги обратно.

— Эх, если бы только это, он прилюдно сквернословил в адрес семьи императора, и требовал к себе в баню его самую красивую дочь. Я не говорю ещё о том, что он, по его словам, собирался свергнуть нашего законного правителя и сеть на его трон. А это уже на четвертование как минимум тянет, — вздохнул помощник, не сводя взгляда с денег.

— Ну что-то можно же сделать? — спросил гном и добавил ещё пару серебряных монет.

— Если бы он раскаялся в содеянном и согласился на имперскую службу сроком на пятьдесят лет со своим личным отрядом, то судья вынужден будет признать его раскаяние, — произнёс помощник, и взял из кошелька равно четыре серебряные монеты.

— А если, скажем, осознает, раскается и готов будет уплатить штраф? — поинтересовался гном.

— Тут дело штрафом никак не завершить. Оскорбление чести и достоинство имперской семьи карается либо каторгой либо четвертованием, — не согласился помощник.

— Ну хоть что-то можно сделать? — решительно спросил Грог, и бросил золотой чиновнику.

— Ну, я могу немного подправить текст и положить в самый низ кое-какие бумаги, но от службы ему не отвертеться, — и решительно добавил спрятав золотой. — Это максимум, что могу для него сделать, я и так буду рисковать. Да, и чем больше и лучше будет у вашего протеже отряд, тем мягче я смогу выправить ему бумаги.

— Два десятка всадников на варгах в полной амуниции, — решительно сказал Грог, и положил ещё один золотой, — но они должны будут получать жалование.

— Сделаем в лучшем виде, и вот этот золотой достанется не мне, а кое-кому из секретарей высшего офицерского состава, а там потеряют часть документов, как и здесь. Но, — встав из-за стола, выглянув за дверь, и убедившись, что нет никого рядом, помощник шепотом произнёс: — С вас ещё двадцать серебряных, и надо, чтобы кое-кто споткнулся на улице и стукнулся лицом об дверной косяк раз десять. Сразу скажу, что этот человек мой зять, и его надо немного образумить, чтобы не распускал руки, но прошу без убийств и сломанных костей. Да, и пожалуйста, скажите ему, кто передал привет, и за что, — робко попросил он.