— Что горит? — кричу я Маре.

— Не знаю, — отвечает она. — Дым идет из печки!

Я выглядываю из — за угла и обнаруживаю, что Мара присела рядом с Майером, который растянулся, как дохлый осьминог, на моем полу. Струйка крови течет по его виску. Похоже, он ударился о край стойки, прежде чем рухнуть на пол.

На один душераздирающий момент мне кажется, что он мертв.

Затем я улавливаю слабое движение его груди.

Он жив. По крайней мере, пока, слава Посейдону.

— Похоже, он готовил, когда потерял сознание, — говорит Мара, широко раскрыв глаза.

— Подними рубашку, чтобы закрыть лицо, — говорю я, опускаясь рядом с ней. — Дыши только через нос. Это поможет.

Она не выглядит убежденной, но делает то, что я прошу, утыкаясь лицом в рубашку.

Я трясу Майера, хотя не очень верю, что это его разбудит. Мара, без сомнения, уже попробовала это. Я с облегчением вижу, что, если не считать раны на виске, в остальном с ним все в порядке.

И тогда я думаю о том, что вызывает пламя. Я смотрю на плиту, откуда клубится дым, а затем поворачиваюсь к шкафу под раковиной, где я держу огнетушитель.

Прежде чем я успеваю подумать еще, Мара вскакивает на ноги и бросается на меня. Я слишком сбита с толку, чтобы уклониться от нее. Ее плечо врезается мне в грудь с такой силой, что вышибает воздух из моих легких. Я падаю на спину с недостойным хрипом как раз в тот момент, когда Мара достает из заднего кармана шприц с колпачком. Я борюсь с ней нас окружает столб дыма, полностью скрывая ее из виду.

Через секунду я чувствую укол шприца в руке. И тогда все начинает обретать смысл. Ужасное, ужасное чувство.

— Ты, — говорю я, мотая головой и замечая ее, когда столб дыма рассеивается.

— Прости, Ева, но пришлось дойти до такого. Я просто… защищаю своих мальчиков.

— Как? — начинаю я, но то, что находится в шприце, быстро действует, потому что слово срывается с моих губ, и комната начинает кружиться.

— Я пыталась вразумить тебя, но ты просто не слушала. И теперь мы должны сделать это трудным путем, — заканчивает она, когда мир расплывается в полосах цвета, и все сливается в густую, неприятную черноту.

* * *

Я прихожу в себя по частям, то теряя сознание, то возвращаясь в него.

Моя голова пульсирует, и я не могу различить какие — либо формы или объекты в моем окружении — мой желудок сжимается, когда я медленно моргаю в еще большей темноте. Что — то холодное касается моей спины, металлическое, настолько плотное, что у меня болят руки. На самом деле болит все, от затылка до лодыжек.