Как по сигналу, входная дверь распахивается, и лунный свет заливает хижину со звуком мягких волн, разбивающихся о берег. Я вижу стройную фигуру в дверном проеме, освещенную луной, отражающейся в океане. Сейчас ночь, а это значит, что я потеряла весь день.

Посейдон, сколько транквилизатора нам дала Мара?

Длинные черные волосы Мары заплетены в небрежную косу и туго перевязаны лентой. Ее глаза обведены темными кругами, но это не умаляет свирепости ее темного взгляда.

Я втягиваю воздух, чувствую, как мое сердце бьется о ребра.

— Мара…

Обычная теплая улыбка Мары отсутствует, когда она входит. Дверь захлопывается за ней, и эхо, кажется, сотрясает всю хижину. Ее лицо ничего не выражает, ничего не выдает.

— Я надеялась, что ты еще будешь спать, — тихо говорит она. — Было бы проще.

Я тяжело сглатываю, но горло наполняют опилки.

— Для тебя или для меня?

В дальнем углу комнаты стоит старый табурет, и она садится на него, глядя не на меня, а в окно.

— Я не хотела, чтобы до этого дошло.

— Мы с тобой когда — то были как сестры… как ты могла так поступить со мной?

Она смотрит на меня.

— Когда — то я любила тебя, но никакая привязанность не заставит меня бросить своих мальчиков.

— Я… — начинаю я, но сказать особо нечего.

Она игнорирует мою слабую попытку ответить, продолжая так, будто я ничего не говорила.

— Если бы ты была матерью, ты бы поняла, в каком я положении.

— Я не могу представить, что сделала бы такой выбор, как ты.

Она игнорирует меня.

— Каллен дал мне выбор. Найти и вернуть тебя, иначе мои дети пострадают от последствий, — затем она смотрит на меня. — Будто вообще был выбор. Ты мне дорога, но не стоишь жизни моих мальчиков.