Критическое видение состояния духовного образования в публицистике второй половины XIX в. представлено трудами свящ. И. С. Белюстина, Д. И. Ростиславова, свящ. А. И. Розанова и авторами многочисленных статей, чьи имена неизвестны. В своих книгах и статьях названные авторы уделяют особое внимание недостаткам не только системы образования и воспитания будущего духовенства, но и процесса реализации духовного образования, который зависит не только от программ и нормативных документов, но, в том числе, от уровня профессиональной компетенции преподавательского состава и бытовых условий содержания учеников. Критику духовного образования можно условно разделить на «до и после» проведения реформ, где в первом случае публицисты описывают проблемы образования до 1860-х гг., а во втором – анализируют последствия преобразований.
Защита системы духовного образования и воспитания, как и в остальных областях церковно-публицистической полемики второй половины XIX в., представлена статьями и брошюрами, редактируемыми Н. В. Елагиным. Духовное образование как неотъемлемый атрибут жизни всего белого и части черного духовенства, по мнению Елагина, повергалось опасной и безосновательной критике либерально настроенного духовенства, желающего вывести семинарии и академии из-под власти епископата. С целью опровергнуть достаточно убедительные для читателя доводы критиков он издает несколько статей и книг на указанную тему.
Взгляд сторонников реформ духовного образования
Анализ критических воззрений церковных публицистов на предмет духовного образования необходимо начать со свящ. И. С. Белюстина, который разделил свою критику воспитания духовного юношества на две части: проблемы училищ и несостоятельность семинарий. Главной проблемой училищ Белюстин считает отсутствие духовного воспитания, а семинарий – отсутствие профессиональной направленности образования с расчетом на будущую деятельность выпускника.
Существенным недостатком училищ и семинарий Белюстин признает отсутствие условий для нормального проживания учеников. Из-за отсутствия денежных средств родители воспитанников духовно-учебных заведений вынуждены нанимать своим детям дешевые квартиры, в которых они с малолетства, воспитываясь в условиях антисанитарии, становятся свидетелями и даже участниками безнравственной жизни их хозяев. К сожалению автора, училищное начальство не только не стремится исправить ситуацию, но даже способствует растлению духовного юношества, закрывая глаза на происходящее и получая деньги от хозяев квартир[686].
Отметив состояние училищных зданий, которые кажутся ему хуже конюшен и хлевов, автор берется за разбор образовательного процесса и критику учителей. По мнению Белюстина, в преподавательский состав входят исключительно не имеющие мотивации к самообразованию, ожидающие священнического места учителя. Кроме того, не находя средств к существованию, наставники отличаются тотальным взяточничеством и жестокостью[687].
Проблема преподавательских кадров не единственная в процессе первоначального духовного образования. Отец Иоанн критикует также приоритеты преподаваемых дисциплин, где выше русской грамматики, Священного Писания и катехизиса стоят мертвые латинский и древнегреческий языки[688]. Выбор в пользу второстепенных и практически незначимых дисциплин приводит к тому, что воспитанники не развивают в себе заинтересованность к дальнейшему образованию. Итогом училищного образования Белюстин считает не просто потерю шести лет, в которые можно было заложить фундамент духовности в детях, но и растление учеников через грязь и порок квартир, а также жестокость, корысть и безнравственность учителей.
Главным недостатком семинарий, как уже было сказано, свящ. И. С. Белюстин считал то, что они не дают специального духовного или профессионального образования, воспитывая невежд с самомнением[689]. Существенный недостаток семинарского образования лежит в учебной программе, дисциплины которой не подобраны таким образом, чтобы получить правильное, систематическое специальное образование и подготовить профессионально ориентированных служителей алтаря. В контексте проблемы несоответствия семинарий специальным и профессиональным учебным заведениям отец Иоанн Белюстин начинает с того, что критикует систему назначения ректоров, должность которых занимает всегда монах. По его мнению, это не соответствует целям духовного образования, получив которое выпускник должен быть не безвольным послушником, а деятельным и житейски мудрым приходским пастырем. Для достижения этого свящ. И. С. Белюстин предлагает избирать в ректоры не архиереев-монахов, а опытных священников из белого духовенства. Критикуя наставников и профессоров семинарий, отец Иоанн больше обращает внимание не на безнравственность и невежество, а на систему назначения преподавательских кадров[690]. Он утверждает, что наставники назначаются не в соответствии со знанием предмета, а исходя из свободной вакансии. Таким образом, специалист по философии нередко вынужден преподавать в семинарии физику или математику, что существенно сказывается на качестве получаемых учениками знаний. Не удовлетворяет критика и подборка семинарских дисциплин, благодаря которой ученикам поверхностно преподаются знания из дисциплин, не связанных друг с другом и не имеющих общей цели. Ученик в таком случае становится немного философом, слегка медиком и агрономом и, кроме того, еще и посредственным богословом[691], и, по мнению отца Иоанна Белюстина, это приводит к тому, что выпускник не становится никем, имея лишь поверхностные знания по каждой из дисциплин. Что касается качества преподавания, то критик утверждает, что наставники не стремятся задействовать мыслительную способность учеников и используют исключительно метод бессознательной зубрежки[692], даже если речь идет об основополагающих дисциплинах[693].
Помимо общего представления о качестве семинарского преподавания, свящ. И. С. Белюстин высказывался и по более узким вопросам. Например, он критиковал введение в семинарский курс агрономии, считая ее не только бесполезной, но в каком-то смысле даже вредной, а также выступал за более углубленное и качественное преподавание медицины, что позволило бы пастырю быть ближе к народу и полезнее всему обществу.
Подводя итог, отец Иоанн приходит к выводу о том, что за двенадцать лет получения духовного образования в учениках воспитывается цинизм, гордость и самомнение и, ко всему прочему, отсутствуют любые положительно усвоенные знания[694]. Выпускник не ориентирован на священнослужение и, если и получает место священника, воспринимает его не как службу Богу и людям, а как способ прокормиться. Семинария, таким образом, выпускает в мир совершенно не ориентированных, не целеустремленных, нравственно испорченных людей. Наличие же в Церкви деятельных пастырей отец Иоанн объясняет случаем, когда выпускники духовных школ попадают в хороший дом, где из них изгоняют дух семинарщины[695]. Разумеется, с таким взглядом на духовное образование Белюстин выступает за реформы самой системы, а не только внешней отделки зданий и улучшения быта.
Более подробный анализ проблем духовного образования был предпринят профессором Санкт-Петербургской духовной академии Д. И. Ростиславовым. В настоящее время на этот счет исследователь имеет в своем распоряжении несколько источников, автором которых является Ростиславов. При описании мнения Ростиславова о духовном образовании до 1860-х необходимо использовать книги «О православном белом и черном духовенстве в России» и «Об устройстве духовных училищ в России», а анализируя его видение семинарий и училищ после проведения реформ – статьи, опубликованные им анонимно в «ЦОВ»: «Духовные семинарии и училища (1867–1874)»[696].
По свидетельству Ростиславова, на момент издания книги «О православном белом и черном духовенстве в России» ее данные уже устарели и положение духовных школ к 1866 г. было гораздо более плачевным, чем в тот момент, когда автор писал свой труд. Начиная экскурс по проблемным областям духовного образования, автор в первую очередь касается должности ректоров, считая, что ее не должен занимать исключительно монах, но в тоже время не ратует за назначение белого духовенства. По его мнению, монахи не способны воспитать будущего приходского пастыря, а белое духовенство, занимая ректорскую должность в низших училищах, по причине занятости на приходе не радеет о развитии науки[697]. Качество образования, которое зависит не только от ректора, но от учебной программы и наставников, как утверждает Ростиславов, оставляет желать лучшего, и количество дисциплин, часть которых требуется сократить, не перерастает в качество, а скорее, наоборот. Несостоятельность преподавательской корпорации, частью которой Ростиславов некогда был сам, он оправдывает рядом обстоятельств, а не просто обвиняет в невежестве и апатии, как это происходит в случае с запиской Белюстина. Среди причин Ростиславов называет недостаточный размер жалования[698], отсутствие иерархических наград и поощрений для преподавателей из белого духовенства[699], отсутствие педагогического образования, лень учеников и незаинтересованность в развитии учебного процесса со стороны начальства. Эти и другие причины способствуют не только апатии со стороны преподавателей, которые избирают способ обучения, не затрагивающий мыслительную способность учеников, но и развитию презрения к богословским наукам со стороны обучающихся. Еще более несостоятельным русское духовное образование, с точки зрения Ростиславова, делает отсутствие качественных учебников и пособий[700].
Важнейшей функцией духовных учебных заведений является не развитие интеллектуальных способностей, а религиозное воспитание. Проблемы в данной области, как утверждает критик, еще более существенны, чем в образовательной части. Сложившаяся система проведения общих богослужений и молитв не просто не способствует религиозному воспитанию, но даже отвращает учеников от храма. Ростиславов подробно описывает практику принуждения к молитве и участию в таинствах, перекличку и построения перед богослужением, часовые опоздания ректора-епископа, искусственную затянутость богослужения и пр. Все это и многое другое, оставшееся за рамками нашего внимания, располагало учеников относиться к главному делу своей жизни – богослужению – как к тяжелому и невыносимому бремени[701]. Кроме того, грядущие преобразования, которых ожидает Ростиславов, должны искоренить царящие в училищах и семинариях безнравственность, жестокость, антисанитарию, взяточничество и многое другое[702].
Делая конкретные предложения по реформированию духовного образования, учитывая факт неосведомленности высшей власти о том, что именно требует изменения, Ростиславов предлагает организовать систему двухуровневого контроля, где представители низшего уровня будут информировать уровень высший, члены которого имеют власть и возможность изменить ситуацию. С целью увеличения эффективности образовательного процесса критик призывает использовать достижения современной науки и педагогики, а также организовать учебные комитеты по каждому предмету, задачей которых будет замена устаревших программ на более актуальные. Из уже предложенных в печати мер Ростиславов отвергает необходимость постройки общежитий, считая, что их содержание будет дорогим для родителей учеников, а жизнь станет излишне регламентированной. Не нашли поддержки автора и такие инициативы, как назначение общего для всех духовника, облачение в подрясники ради исправления нравственности[703] и ежедневное посещение обедни.
Подводя итог анализу мнения Ростиславова о духовном образовании до 1860-х гг., отметим, что оно более чем негативное. Критик не видит положительных сторон и крайне резко высказывается о роли монахов в деле образования духовного юношества, процесс которого должен быть изменен коренным образом.
В статьях с надписанием «Духовные семинарии и училища (1867–1874)», публикация которых началась в 1875 г., Ростиславов проводит сравнение учебных духовных заведений дореформенного и пореформенного периодов. Используя данные официальных ревизий нескольких семинарий, он начинает с того, что хвалит нынешних ревизоров, чья работа отличается в лучшую сторону от того, что было до 1867 г. Ревизоры после 1867 г., как утверждает Ростиславов, это образованные и добросовестные профессора, входящие во все подробности жизни проверяемых семинарий, как бытовой, так и учебной части[704]. О семинариях до реформы 1874 г. он отзывается крайне критично, не исключая, однако, того, что в некоторых семинариях были хоть и незначительные, но все же положительные явления. Среди пороков семинарий прошлых лет Ростиславов особенно выделяет пьянство, блуд, сквернословие, воровство, табакокурение, грубость, кощунственное поведение во время богослужения и прочее[705]. Что касается бытовых условий, в которых вынуждены пребывать ученики, то в подавляющем большинстве училища и семинарии находились в плачевном состоянии. Грязь, холод и зловоние становились причиной частого расстройства здоровья и неуспеваемости учащихся духовных школ[706].
Реформа 1867 г., считает Ростиславов, внесла значительные изменения в жизни духовных школ, и что касается бытовых условий содержания учеников, то эти изменения во многих местах положительные. Используя данные из двадцати губерний, Ростиславов констатирует факт улучшения всего, что можно было улучшить за счет более активного финансирования: содержание и отопление зданий, качество и количество одежды для учеников, питание и пр. Семинарии 1873–1874 гг. выглядят опрятнее, просторнее и привлекательнее гимназий, особенно если речь идет о Самарской и Нижегородской духовных школах[707]. Учебная и воспитательная часть менялись не столь стремительно, но все же, по мнению критика, данная область также претерпела изменения в лучшую сторону. В учебной части ректор потерял былую власть, и оценка при переводе учеников на следующий курс зависела уже не от него, а от аттестационной комиссии, что воодушевило преподавателей к более активной деятельности. Воспитательный процесс, судя по отчетам ревизоров, не достиг идеала, но, по сравнению с предыдущими годами, встал на путь преобразования[708]. Также, несмотря на то, что новый устав коснулся не всех проблем, он все же решил, по мнению Ростиславова, одну из наиболее важных – сумел ослабить монашескую власть над духовными школами[709].
Разумеется, Ростиславов не идеализирует реформированное духовное образование, считая, что как новый устав, так и процесс реализации его положений достойны критики по причине большого количества спорных и неоднозначных положений. Так, например, он пишет о священниках, которые жалуются, что, несмотря на получение власти контролировать некоторые области деятельности семинарий, по факту данная возможность им не предоставляется. Смотрители, напротив, недовольны вмешательством в их деятельность со стороны белого духовенства, а ректоры осуждают оппозиционное настроение наставников, что приводит к разделению сил, действия которых должны быть слажены и направлены в одно русло[710]. Жесткой и безапелляционной критике Ростиславов подвергает старых ректоров в новых семинариях, чья деятельность, по его мнению, направлена на ослабление новых уставов в угоду своей корысти и властолюбию[711].
Несмотря на то, что это не внесет существенных изменений в представление Ростиславова о проблемах и достоинствах духовного образования Русской Церкви, нельзя не указать на еще одну попытку Ростиславова описать и разделить его на «до» и на «после». Такой попыткой стали написанные критиком достаточно объемные статьи «Петербургская духовная академия до графа Протасова»[712] и «Петербургская духовная академия при графе Протасове»[713]. Несмотря на то, что речь идет не об образовании в целом, а об истории конкретной академии, особенности быта которой Ростиславову известны на собственном опыте, данный источник способен выразить мнение автора и по ряду общих для всех духовно-учебных заведений тем[714].
Тема духовного образования представлена на страницах «Церковно-Общественного вестника» не только обширной статьей Ростиславова, которая, что удивительно, оказалась гораздо более мягкой, нежели остальные. В большей части публикаций авторы не разделяют мнения Ростиславова о начале преобразования учебного и воспитательного процесса, считая, что большая часть проблем все еще ожидает решения. Уровень качества преподавания предметов, несмотря на изменение их количества, не улучшили вследствие отказа перейти от системы зазубривания к осмыслению информации[715]. Воспитательный процесс, исходя из мнений авторов целого ряда статей, не только не был усовершенствован, но даже наоборот, его методы еще более заслуживают общественного порицания, чем то, о чем писал Н. Г. Помяловский в «Очерках бурсы»[716]. Например, автор статьи «К вопросу о духовных семинариях», критикуя современную ему систему воспитания духовного юношества, подробно разбирает ее особенности и считает, что в семинариях недопустима жестокость, неуважение и принуждение к бессознательному послушанию. Не допуская вседозволенности, он призывает учителей и начальствующих научиться уважать будущих пастырей и, вместо неосознанного рабского послушания, воспитывать в детях нравственную самостоятельность. Существующая же система, особенности которой – это отсутствие любви, уважения и внимания со стороны наставников, способствует воспитанию атеистов[717].