Не меньше сочувствия авторы вестника Поповицкого выражали в адрес наставников и преподавателей, чья деятельность осуществлялась под гнетом монашествующей власти. Среди причин недостаточной подготовки преподавательского состава и отсутствия мотивации к самообразованию и совершенствованию были отмечены низкая оплата труда[718], отсутствие разработок по совершенствованию методики преподавания, давление и неуважение со стороны начальства, препятствующего улучшению процесса преподавания[719], отсутствие педагогических советов и деспотическая власть ректоров[720]. Семинарское начальство часто подвергалось критике в контексте вопроса о выборном начале в духовных школах[721], а новое законодательство становилось объектом порицания как по причине наличия в нем существенных недостатков, так и в связи с неисполнением на практике наиболее удачных его аспектов[722].
Важными темами, которые волновали читателей «ЦОВ», стали проблема бегства преподавателей[723] и учеников из духовных учебных заведений в светские, и отношение к выпускникам семинарий в высших учебных заведениях Министерства Народного Просвещения (МНП). Сожаление многих авторов вызывает ситуация, при которой лучшие выпускники духовных семинарий не выбирают путь священнослужения и поступления в духовную академию, предпочитая переход в светские высшие учебные заведения. Однако еще большее сожаление вызывают действия семинарского начальства, которое, вместо того, чтобы создать привлекательные условия для лучших своих учеников, не старается преобразовать семинарии, а насильственно препятствует переходу учеников в высшие учебные заведения, в том числе, используя административный ресурс и лоббируя свои интересы на уровне законодательства[724].
Менее одиозно, нежели это делают Белюстин и Ростиславов, представляет духовное образование свящ. А. И. Розанов, который не считает своих предшественников лжецами. Грязь классных комнат, зверства и взяточничество наставников, безнравственность, царящая в съемных квартирах, пьянство и цинизм учеников – все это Розанов, как и Белюстин с Ростиславовым, считает реальностью быта духовных школ. По части воспитания свящ. А. И. Розанов видит недостатки, результатами которых становится грубость и надменность пастырей по отношению к пастве. По его мнению, священник, которого в процессе обучения нещадно пороли и заставляли механически совершать сотни поклонов, в большинстве случаев неспособен стать настоящим пастырем. Соглашаясь со многими критиками относительно недостатков учителей, Розанов отказывается винить во всех проблемах монахов и считает, что образ жизни или сан не влияют на ученость и способность преподавать. Достаточно интересным кажется его дополнение к вопросу о квартирах и постройке общежитий. Свящ. А. И. Розанов не является противником жизни семинаристов в общежитии, но в то же время видит в этом множество недостатков, среди которых пристальный надзор. Общежития, по его мнению, должны стать хорошей заменой грязных квартир, но проживание в них не должно быть обязательным, и те родители, которые имеют возможность оплатить хорошую квартиру своим сыновьям, должны иметь право селить их там, где посчитают нужным. Важной составляющей общежитий свящ. А. И. Розанов считает организованный досуг: гимнастика, занятия музыкой, бильярд, рояль и прочее[725].
Подводя итог, свящ. А. И. Розанов, помимо уже высказанного, выдвигает ряд предложений: упразднить классные штаты, отменить обязательное послушание в качестве псаломщика по окончании обучения, изменить систему воспитания, запретить домашние задания и организовать качественный досуг.
Мнения защитников дореформенного духовного образования
В брошюре «Белое духовенство и его интересы» ее автором высказывается мнение не только об образовании образца до 1860-х, но и о проведенных реформах. Данная публикация, несмотря на то, что по содержанию ее можно отнести к критике духовного образования, все же относится скорее к его защите. Критикуя преобразования, которые, по его мнению, были основаны на пасквилях Ростиславова и Помяловского, автор защищает устои духовного образования старого образца, считая, что непродуманные реформы, проведенные по большей части формально, лишь усугубили имеющиеся проблемы.
По мнению автора, реформа академического образования препятствует получению всестороннего духовного образования и подменяет практическую духовность теоретическими знаниями. Разделение академий на отделения способствует подготовке узких специалистов, не имеющих понятия о православии в целом. Подменяя знаниями духовность и участие в таинствах – с чем, как по мнению автора, ранее проблем не встречалось, – новые академии встали на путь протестантизма и развития в выпускниках гордыни[726].
Нарекания в адрес новых семинарий отличались от тех, что прозвучали в адрес академий. Частично соглашаясь, что в прежних семинариях можно было встретить безнравственные поступки как со стороны учеников, так и в действиях учителей, автор брошюры спешит оправдать это прежней скудостью быта. В настоящее же время, когда быт значительно улучшен, духовное юношество, по его мнению, стало еще более безнравственным и грубым, так что регресс системы воспитания очевиден. Учебная часть новых семинарий также подверглась критике. Автор сетует на незнание нынешними учениками древних языков и на деградацию научного подхода к обучению студентов. Он считает, что нынешние семинарии смирились с уровнем гимназии и уже не претендуют, как это было ранее, на статус высшего учебного заведения. Наставники, по его мнению, перестали самосовершенствоваться и превратились в узких специалистов, что привело к снижению уровня преподавания и способности к рассуждению[727]. Будучи сторонником епископата, автор критикует введенную должность ревизора семинарий[728], считая, что это лишняя трата денег без видимой пользы[729], и опасается инициативы передачи ректорских обязанностей в руки белого духовенства.
Следующая достойная внимания статья опубликована в сборнике Н. В. Елагина «Русское духовенство» с заголовком «Разоблачение клеветы на русское духовенство» и посвящена критическому анализу записки свящ. И. С. Белюстина «Описание сельского духовенства» в части вопроса о духовном образовании. Не считая, что Белюстин пишет вымысел, автор строит защиту, характеризуя видение своего оппонента чрезмерно односторонним[730].
Приступая к разбору книги Белюстина, защитник говорит о взяточничестве в семинариях как о чем-то фантастичном, а бедность и грубость содержания учеников на квартирах, спорить с которыми не представляется возможным, автор считает частью воспитательного процесса. Бессознательная зубрежка как метод обучения, о которой писал не только Белюстин, по мнению автора, чужда семинариям ровно так же, как и отсутствие усердия среди наставников[731]. Большое количество изучаемых предметов, вопреки Ростиславову, он считает указанием на всесторонность духовного образования, что подтверждается уверенной сдачей экзаменов выпускниками семинарий при поступлении в университет[732]. В пользу мнения защитника, чем он умело воспользовался в данной статье, говорят сведения библиографического словаря Московского университета, в котором треть профессоров в прошлом были семинаристами[733].
Что касается воспитательного процесса, то здесь автор статьи более солидарен с Белюстиным, считая, что многочисленные пороки неразрывно связаны с ошибками монашеской системы беспрекословного послушания, губящей самостоятельность и способствующей развитию деспотизма. Однако это только одна сторона жизни духовных школ, и автор-апологет уверен, что в семинариях достаточно учеников, подражающих аскетизму отцов Церкви.
Итогом сдержанной защиты стал следующий вывод: несмотря на имеющиеся проблемы, Белюстин слишком мрачно и односторонне представляет действительность, не обращая внимания на положительные аспекты жизни семинарий. В этой связи автор, не отрицая необходимости некоторых улучшений, выступает категорически против коренных преобразований в области образования духовного юношества.
Резкая критика в адрес порочащего духовные семинарии свящ. И. С. Белюстина прозвучала в статье «Суждение…»[734]. По мнению ее автора, священник Иоанн Белюстин лжет, и его ложь опасна, в первую очередь, для тех, кто незнаком с бытом духовенства. Используя широко применяемую защитниками систему безапелляционного отрицания, а также подмены содержания и смысловой нагрузки тех или иных обстоятельств, автор представляет читателю нищету квартир в Евангельском свете, отрицает взяточничество, некомпетентность и зверство наставников, не соглашается с описанием бытовых условий содержания учеников, и считает систему духовного образования практически идеальной, способной дать выпускнику качественные знания широкого спектра наук. Критику в адрес монахов-ректоров он признает несостоятельной, считая их способными научить юношей служить Богу, а не своим потребностям[735]. Противоположную своей точку зрения на духовное образование автор «Суждения…» считает откровенной фальсификацией[736].
Помимо системы образования, наставников и ректоров, защитник не оставляет в стороне образ семинариста. Гордость, которой семинаристов попрекает Белюстин, автор «Суждения…» считает общим пороком образованного юношества, причем духовного в меньшей степени, чем светского, а обвинение в отсутствии положительно усвоенных знаний не признает обоснованным. Одно из основных обвинений свящ. И. С. Белюстина в адрес семинарского образования сводилось к тому, что оно не может быть названо специальным, т. к. выпускники часто дезориентированы в выборе дальнейшей профессии, и не желают становиться священнослужителями. В данном случае автор-защитник встает на сторону колеблющегося выпускника, считая, что возможность выбора дальнейшей деятельности говорит о его всесторонней образованности и искренней вере. Мнение священника Иоанна Белюстина о том, что каждый выпускник семинарии должен служить Богу, он называет слишком идеальным[737]. Подтверждая тезис о высоком уровне образования выпускников семинарий, автор «Суждения…», как и его сторонники, приводит в пример фамилии известных выпускников-богословов[738], известных писателей, государственных деятелей[739], а также указывает на похвалы в адрес семинаристов из уст царских персон[740]. Подводя итог своего суждения и суммируя аргументы, автор приходит к мнению, что свящ. И. С. Белюстин недостатки, являющиеся исключением, выдает за общее правило, а в описании семинаристов не стесняется ряда фальсификаций[741].
Как и во многих других случаях, в области обсуждения проблем духовного образования публицисты-критики оказываются более убедительны по причине наличия в своем распоряжении информации о многих частных злоупотреблениях, проблемах и недостатках конкретных духовных училищ и семинарий. Главным недостатком многих критических произведений на тему духовного образования можно назвать иногда чрезмерно эмоциональный и категоричный способ их авторов излагать своей позицию, что, вместе с увлечением самыми непечатными подробностями, придает статье или брошюре характер пасквиля. Критика в адрес системы духовного образования и воспитания во всех ее аспектах, от учебных программ до подробностей их реализации на местах, не осталась без ответа, но голос апологий был не столь убедителен и своевременен. В итоге, даже защитники к 1880-м гг. уже не находили в духовном образовании тех достоинств, о которых могли рассуждать некоторое время назад.
Подводя итог главе, посвященной проблемам, обсуждаемым в церковно-общественной публицистике рассматриваемого нами периода, отметим, что уникальная в своем роде полемика подогревалась в основном публикациями критиков, чья аргументация в большинстве случаев была убедительнее слов защитников. Наиболее проблемной, глубокой и многогранной стала тема быта белого духовенства – именно ей было посвящено большее количество брошюр и статей в периодических изданиях. Не менее актуальными стали вопросы, посвященные духовному образованию и реализации монашеских идеалов в современном мире. Как и везде, в данных областях критики были более подробны и успешны, в том числе, в связи с тем, что недостатки, даже если они имеют частный и редкий характер, несравненно проще выдать за всеобщую действительность, чем сделать тоже самое с достоинствами. Отметим также и то, что в многолетней полемике приняло участие огромное количество авторов, имена которых скрыты под псевдонимами или не указаны вовсе. Однако основные участники – это свящ. И. С. Белюстин, Д. И. Ростиславов, свящ. А. И. Розанов, А. И. Поповицкий, И. В. Скворцов, которых без сомнения можно отнести к критикам, а также Н. В. Елагин, А. Н. Муравьев и С. И. Ширский, чья деятельность связана с противодействием критическим воззрениям, порочащим Русскую Церковь.
Заключение
В процессе проведения данного исследования изучены и проанализированы основные произведения и журнальные статьи жанра церковно-общественной публицистики. С целью более полного представления о причинах возникновения церковно-общественной публицистики был проведен исторический обзор особенностей и дана характеристика периодам правления императоров Николая I и Александра II. Николаевская эпоха характеризуется в контексте взаимоотношений государственной власти и Русской Церкви, причем под Церковью в основном понимается институциональное, а не сакральное учреждение. Как показывает исторический обзор, в достаточно тесных отношениях государство занимало доминирующую роль, в то время как церковные власти скорее занимали позицию пассивного взаимодействия. В данный период представители светской власти не только на высшем, но и на среднем и даже низшем уровне позволяли себе вмешиваться в церковные дела, не исключая даже ее сакральную область. Однако данные вмешательства, особенно со стороны самодержца или высшей власти, были продиктованы желанием принести пользу не только своему народу, но и самой Церкви. Как одна из особенностей правления Николая I была отмечена достаточно жесткая цензурная политика императора, а также обращено внимание на то, что Церковь становится почти полностью подконтрольным государству ведомством. Помимо николаевской эпохи, особенности которой стали основанием для появления печатного слова в духовном сословии, был рассмотрен период правления его приемника, Александра II. Анализ правления Александра II – как его дореформенного этапа, так и периода реформ – способствовал более ясному представлению о проблемах, затрагиваемых в публицистических изданиях.
Прежде чем приступить к непосредственному изучению публицистических произведений, в исследовании, с целью получения более объективной и целостной картины действительности, был предпринят анализ развития церковно-общественной публицистики второй половины XIX в. В соответствующем разделе монографии были выявлены фундаментальные труды родоначальников публичного спора, дана характеристика каждому из них, а также отображен процесс эволюции взглядов на указанную проблематику, что позволило произвести условное деление публицистов на критиков и защитников институциональных особенностей и негласных традиций Церкви XIX века. Подробное изучение биографических данных с широким привлечением архивных документов, среди которых частная переписка наиболее видных публицистов, позволило сделать необходимые выводы, без учета которых невозможен анализ содержания публицистических произведений и оценка объективности их авторов. Наиболее подробно была исследована личность родоначальника церковно-общественной публицистики в России священника И. С. Белюстина, что способствовало значительной коррекции мнения автора исследования относительно позиции и мотивов литературной деятельности скандального публициста. Кроме того, в некоторых случаях было выявлено явное несоответствие реального мнения публицистов тому, что ими же публиковалось с расчетом на широкую публику.
В исследовании была проведена оценка роли периодической печати в развитии церковно-общественной публицистики. Выяснено, что распространение газет и журналов сделало публицистику значительно доступнее и привлекательнее как для читателей, так и для авторов, чему способствовали возросшая скорость распространение информации, а также ее своевременность и актуальность. Не менее важным фактором возросшей популярности публицистики и появления большого количества публикуемых статей стал фактор финансовой доступности периодической печати для читателя, а также отсутствие материальных затрат, с целью донести свою точку зрения, со стороны публициста. В процессе анализа периодической печати особое место было уделено одному из самых важных печатных органов эпохи Великих реформ журналу «Церковно-общественный вестник». В процессе исследования, проанализировав общее содержание статей за период с 1874 по 1882 гг. и охарактеризовав направленность издания, «Церковно-общественный вестник» был признан важнейшим явлением в церковной периодической печати своего времени. В качестве примера вовлечения академической периодики в церковно-общественную публицистическую полемику были рассмотрены издания Санкт-Петербургской духовной академии «Христианское чтение» и «Церковный вестник». Анализ их содержания дал возможность говорить о более сдержанном характере публицистических произведений, которые, тем не менее, несмотря на свою сдержанность, были способны обсуждать актуальные для своего времени проблемы.