Помимо материальных и семейных проблем, Ростиславов поднимает тему недостаточности гражданских и социальных прав духовенства, а также его податного положения по отношению к епископату. Представители духовенства, по его мнению, будучи полноценными членами общества с идентичными остальным сословиям обязанностями, не имеют возможности обращаться в гражданский суд и не пользуются никакими правами и преимуществами, которые даны остальным русским подданным. Находясь в полной зависимости от архиерея, духовенство вынуждено содержать его, не получая взамен ничего, кроме унижения и оскорблений. Проблема отсутствия ряда гражданских прав у духовенства и его чрезмерная зависимость от такого неподконтрольного субъекта как епархиальная власть должна быть, по мнению Ростиславова, решена законодательно, а не действиями консисторий[527].
Подводя итог рассуждениям Ростиславова, отметим, что во многом он согласен со свящ. И. С. Белюстиным и даже иногда использует «Описание…» в качестве достоверного исторического источника[528]. Белое духовенство он считает нищим и униженным, а мнения о его беспечности и богатстве – ложными. Разделяя священство на сельское и городское, он более импонирует первому и списывает большую часть его недостатков на обстоятельства, виной которых является не духовное сословие. Ростиславов выступает за активные реформы, которые, в свою очередь, должны быть продуманы на местах, а не в кабинетах несведущих в жизни духовенства чиновников.
Еще одной основополагающей публикацией, посвященной критике положения духовенства в обществе и государстве, стала книга свящ. А. И. Розанова «Записки сельского священника»[529], основные тезисы которой основываются не на трудах предшественников, а на личном опыте автора-священника. Свящ. А. И. Розанов с первых же строк критикует как светскую литературу, так и духовную, и если светскую за то, что в ней создается лживый образ грязного и безнравственного духовенства[530], то духовную за пассивность и отсутствие реакции в адрес порочащих честь пастырства литераторов[531].
Одним из основных тезисов светской литературы по вопросу о духовенстве свящ. А. И. Розанов считает обвинение его в том, что оно не удовлетворяет современное общество. Принимая во внимание данный тезис, он подробно перечисляет пороки, присущие представителям других сословий, и приходит к выводу, что в России нет ни одного сословия, которое могло бы полностью удовлетворить ожидания остальных сословий, и к тому, что духовенство гораздо более нравственно, нежели паства, но священнослужителей общество судит значительно строже. Розанов утверждает, что пастырь в принципе не способен и не должен удовлетворять современное общество, так как это не является его задачей и даже противоречит целям священнослужителя. Удовлетворяя барина, необходимо быть барином, мужика – мужиком и т. д. Священнику пришлось бы, удовлетворяя купца, разбираться в торговле на бирже, общаясь с помещиком, необходимо было бы играть в карты и охотиться, а чтобы заинтересовать молодежь – читать романы, ходить в оперу и сокращать богослужение. Кроме того, паства, в положительном смысле не участвуя в жизни духовенства, ждет от него высоких подвигов и примера добродетели. Свящ. А. И. Розанов тем самым указывает, что общество не находит удовлетворения в современном духовенстве не потому, что оно не состоятельно как духовенство, а потому, что не копирует поведение представителей других сословий и вместе с тем не обладает святостью.
Переходя к вопросу об условиях, в которые поставлено белое духовенство, автор указывает на взаимоотношения священника со светской властью и прихожанами, от которых напрямую зависит и вопрос материального достатка причта. Светская власть, по мнению свящ. А. И. Розанова, существенно препятствует духовенству исполнять свои обязанности, решая за счет его бесплатного труда собственные задачи. Среди задач, которые свойственно было бы исполнять писарю или статисту, он отмечает регистрацию количества и характера браков, рождения детей, сбор данных об осадках и направлении ветра и пр.[532] Данные обязательства мешают пастырской деятельности и труду с целью прокормить семейство.
Что касается отношений священника и паствы, то свящ. А. И. Розанов не видит в них практически ничего положительного, и характеризует сельских прихожан безнравственными и необразованными[533]. Исходя из этого, логично выглядит и его описание материального положения священника в деревне, которое зависит от мужиков и помещиков[534]. Так же, как и свящ. И. С. Белюстин и Д. И. Ростиславов, он описывает вымогательства и торги при совершении треб, попойки, унижение священника прихожанами и пр. Священник, по его мнению, не может отказаться от торгов, и в момент, когда он обязан быть пастырем, а не мздоимцем, он вынужден обирать своих прихожан ради прокорма собственной семьи[535]. Отношения, в которых пасомые не имеют любви, уважения и доверия к пастырю, он называет трагичными, ведь они приводят к охлаждению паствы к вере и, как итог, потере религиозности и нравственности. Действием, которое, по мнению свящ. А. И. Розанова, изменило бы ситуацию, является назначение священникам жалования, чтобы им не приходилось взимать деньги за таинства[536].
Еще более унизительным свящ. А. И. Розанов считает положение причетников. Должность пономаря воспринимается как унижение, его жалование не более 24 руб. в год[537], в то время как эту сумму самый низкооплачиваемый сторож получает за месяц своего труда. Для доказательства презрения общества к причетникам свящ. А. И. Розанов утверждает, что не мог нанять на должность пономаря представителя из других сословий с обещанием жалования в размере 200 руб. в год[538].
В положении, когда священника презирают крестьяне, а помещики считают крепостным, на помощь, по мнению свящ. А. И. Розанова, должны прийти епископ, консистория и благочинный. Однако этого не происходит, и ближайшее начальство еще более отравляет жизнь пастырю. Архиереев, за небольшим исключением, он считает такими же «сатрапами в рясах», какими их описал свящ. И. С. Белюстин, консистории – не более чем организациями, учрежденными с целью сбора средств с духовенства, а должность благочинных, вопреки мнению свящ. И. С. Белюстина, свящ. А. И. Розанов считает необходимым упразднить[539].
Резюмируя труд свящ. А. И. Розанова, отметим, что, описывая недостатки духовенства, он оправдывает его и не позволяет обвинять в том, чего в реальности нет, считая, что интеллигенция, осуждающая священство за вынужденное пьянство[540], увлекается алкоголем гораздо активнее последнего[541]. Взаимоотношения с паствой и светской властью он считает губительными для пастырской деятельности, а способ приобретения материальных благ – унизительным для священства и растлевающим общество. Свящ. А. И. Розанов не сторонится вопроса отношений иерея с епископом, в которых он вторит свящ. И. С. Белюстину и оригинально высказывается о должности благочинных. Все описанное публицистом, кроме реакции на проведенные реформы, о которой будет сказано в соответствующей главе, справедливо для дореформенного периода.
Ответ на критику свящ. И. С. Белюстина и Д. И. Ростиславова
Самым оперативным ответом на записку свящ. И. С. Белюстина, позволившего себе критиковать неприкасаемую прежде область внутрицерковной жизни, стал сборник статей «Русское духовенство», изданный в Берлине в 1859 г. под редакцией Н. В. Елагина. Редактор в предисловии указывает цели издания сборника. Перечисляя ряд непозволительных суждений современной печати о нравственности, браке, Священном Писании и богословии, Н. В. Елагин ставит в один ряд с ними и книгу свящ. И. С. Белюстина, несмотря на то, что ее автор не касался вопросов догматики, таинств и иных аспектов церковного учения[542]. Ряд статей сборника посвящен непосредственно вопросу о положении белого духовенства, они озаглавлены следующим образом: «Разоблачение клеветы на русское духовенство», «Духовное звание в России», «О благотворном участии Православной Церкви и пастырей ее в судьбах России» и «Мысли светского человека о книге «Описание сельского духовенства». Статьи позиционируются как самостоятельные произведения, поэтому анализ их содержания необходимо проводить не вместе, а поочередно.
Автор статьи «Разоблачение клеветы на русское духовенство», чье имя неизвестно, избирает путь пошаговой критики «Описания…», приводя аргументы, которые, по его мнению, способны разоблачить ложь критикуемого им издания. В первую очередь он не согласен с утверждением, что семинарист по окончании обучения вынужден покупать священническое место. Данное обстоятельство привело бы к оттоку выпускников на гражданскую службу, чего, как считает автор, в действительности не происходит[543]. Систему распределения приходских должностей архиерейским служащим и родственникам он считает вымыслом, а поступление лучших выпускников на худшие места, а худших, наоборот, на лучшие – справедливым, объясняя это тем, что только лучший выпускник сможет проявить себя там, где худшему проявить себя не под силу.
Проблема материального обеспечения, более всего волнующая духовенство, представляется автору малозначимой. Он не опровергает мнения о нищенском положении священнических семей, но считает это нормальным состоянием, менять которое было бы вредно для самого духовенства и дела христианской проповеди. Предложение о назначении духовенству жалования из казны он отвергает и обосновывает это тем, что духовенство, потеряв зависимость от прихожан, перестанет совершать требы, и в глазах паствы будет восприниматься как духовное чиновничество, что неизбежно подорвет доверие и отдалит паству от пастыря.
Вслед за свящ. И. С. Белюстиным автор «Разоблачения…» критикует отношения пастыря и помещика, но делает это совершенно на иных основаниях. Если Белюстин сетует на бесчеловечное отношение помещика к священнику, то критик указывает на обстановку помещичьего быта, роскошь которой развращает духовенство[544]. Вместо того, чтобы иметь общение даже с благочестивым помещиком, устройством быта которого может польстится пастырь, ему стоит заняться земледелием как единственным способом заработать хлеб собственным трудом. Последнее утверждение также направлено против Белюстина, который считал, что земледелие делает из священника необразованного и грубого мужика.
Продолжая свою апологию, разоблачитель священника Иоанна Белюстина приступает к изложению своего видения взаимоотношений пастыря с благочинным, консисторией и правящим архиереем. Оправдывать консистории, чье взяточничество и бюрократизм слишком известны обществу, он не берется, косвенно соглашаясь с Белюстиным и ссылаясь на недостаточное знакомство с устройством данного ведомства. Однако, в отличие от консисторий, он истово защищает архиереев и благочинных. Вопреки мнению Белюстина о благочинных-карьеристах, критик утверждает, что благочинные в большинстве приняли свою должность по смирению, и не замечены в порочной жизни и получении взяток. Единственное, с чем соглашается автор, так это мнение Белюстина о необходимости организации выборов в благочинные среди духовенства. Еще более ревностно в статье «Разоблачение…» автор защищает епископат. В описании архиерейского приема, автором которого стал Белюстин, он видит предел несправедливости и лжи, и перед читателем предстает совершенно иной, кардинально противоположный образ архипастыря, достоинствами которого стали доступность, нестяжательство, а в ряде случаев даже крайняя бедность[545]. Необходимо отметить, что автор критической статьи подробно разбирает описанный Белюстиным эпизод архиерейского приема и находит в нем ряд логических неточностей и недоумений, которые не без удовольствия представляет читателю.
Таким образом, при подробном анализе текста становится очевидным, что автор статьи «Разоблачение…», не имея в своем распоряжении конкретных фактов, которые можно было бы использовать против Белюстина, пытается достичь своей цели либо путем слабо обоснованного несогласия, либо выставляя опровергаемый им недостаток как несомненное достоинство.
Следующей попыткой ослабить влияние записки свящ. И. С. Белюстина стала статья берлинского сборника «О благотворном участии православной Церкви и пастырей ея в судьбах России или Письмо русского-православного, проживающего за границей». Причиной написания статьи автор называет появление несправедливой информации о жизни и образовании духовного сословия со стороны чад Церкви, в которых под влиянием враждебной заграничной пропаганды стал преобладать дух критики и материализма[546]. Важной особенностью статьи является то, что автор ставит знак равенства между критикой духовенства и критикой православия. По его мнению, любой обличающий духовенство неминуемо обличает и самого Иисуса Христа и, будучи язычником, ослабляя преданность народа Церкви, нарушает его благоденствие[547].
Учитывая свою некомпетентность в вопросе о современной ситуации в России, автор избирает путь не опровержения критики в адрес духовенства, а изложения ряда исторических событий, с целью формирования положительного образа православного духовенства. По справедливому замечанию автора, крещение Руси со временем смягчило нравы народа, духовенство способствовало искоренению междоусобной вражды, воодушевляло на борьбу с монголо-татарами, влияло на ханов, сыграло положительную роль в преодолении смуты и в утверждении самодержавия[548]. Характеризуя священство, автор говорит о нем как о чуждом честолюбия сословии, представители которого, участвуя в жизни народа, не вмешивались в гражданские дела сверх меры и не прельщались почестью и богатством[549]. Учитывая заслуги духовного сословия перед обществом и государством, автор призывает воздержаться от критики в его адрес, которая, по его мнению, может привести к тяжелым последствиям в будущем[550].
Данная апология написана в отрыве от современных ей исторических реалий и не содержит аргументов против записки «Описание сельского духовенства», что делает ее не более чем экскурсом в историю России с положительным взглядом на описываемые автором события. Из особенностей повествования можно отметить, что, по мнению автора, критика в адрес духовенства является кощунством по отношению к Церкви, православию и даже самому Христу.
В состав сборника Н. В. Елагина вошла и записка А. Н. Муравьева «Мысли светского человека на книгу “Описание сельского духовенства”»[551], но она была опубликована в нем без указания авторства. Содержание записки нельзя назвать революционным, а методы автора более удачными, чем те, которые использовали его коллеги и предшественники. Муравьев, как и авторы предыдущих статей, ограничивается осуждением Белюстина за дерзость, хулу и ложь в адрес Церкви, считая, что анонимность «Описания сельского духовенства» непременно указывает на недостоверность ее содержания[552]. Однако интересно отметить тот факт, что, характеризуя в своей статье «Описание…» как бессознательный и лживый пасквиль[553], а ее автора называя лжецом, в действительности А. Н. Муравьев считает иначе. На несоответствие излагаемого в печати с действительным мнением автора указывает ряд писем А. Н. Муравьева к Александру II[554], митр. Филарету (Дроздову)[555], М. П. Погодину[556], а также записка в Св. Синод[557]. Примечательно и то, что, указывая на недостатки практически во всех областях деятельности Русской Церкви, подтверждая тем самым мнение свящ. И. С. Белюстина по этому вопросу, А. Н. Муравьев делает схожие с ним выводы и указывает на те же самые цели ее написания[558]. В итоге можно утверждать, что А. Н. Муравьев солидарен со свящ. И. С. Белюстиным относительно большинства затронутых им проблем, и издает записку «Мысли светского человека…» не по причине лживости «Описания сельского духовенства», о чем можно заключить из ее содержания, а с целью оградить общество от вредной для религиозного сознания информации, которая не должна выходить за пределы церковной корпорации.