Более однозначно и почти всегда негативно редактор, поддерживая Д. И. Ростиславова[443], и авторы «ЦОВ» высказывались о современном монашестве[444]. Претензий в адрес черного духовенства было настолько много, что все достоинства, о которых также могла идти речь в публицистике, были незаметны, а попытки апологий монашества не выдерживали шквал критики со стороны как церковной, так и светской печати. Редакция «ЦОВ» обвиняла рядовых монашествующих в безграмотности, пьянстве, разврате, корыстолюбии, попрошайничестве[445], тунеядстве[446], отсутствии нравственного примера для народа[447] и пр. Архиереи и начальники монастырей[448] чаще всего представали перед читателем вестника как некоторого рода князья, чья жизнь далека от христианского и монашеского идеала[449], а по уровню достатка сравнима с высшими государственными чинами. Кроме того, встречаются мнения о вражде черного духовенства против белого и осуждение современной монашеской корпорации, члены которой без труда получают выгодные места служения и иерархические награды, в то время как представители белого духовенства в большинстве случаев не имеют ни того, ни другого[450]. Зажиточные монастыри, чье право иметь собственность подвергалось публицистами сомнению[451], большей частью не стремились участвовать в делах народного образования[452] и помощи белому духовенства, что также было отражено на страницах «ЦОВ»[453]. Авторы, выступающие против современного монашества, зачастую выражали свое мнение и спорили с оппонентами достаточно грубо[454], и настаивали на проведении реформы монашеской жизни, предлагая конкретные действия для изменения ситуации. Однако, несмотря на подавляющее большинство статей критического содержания, на страницах «ЦОВ» встречались и более сдержанные публикации умеренных защитников черного духовенства. В таких статьях авторами в основном признавались недостатки современного монашества, но акцентировалось внимание на том, что речь идет именно о городских монастырях и крупных лаврах[455], в то время как в отдаленных пустынях до сих пор присутствует подвижничество, о котором не упоминают в печати[456].
Другой важной темой, которая касалась как черного, так и белого духовенства и освещение которой характеризует направление «ЦОВ» так же, как и предыдущие, стала тема духовного образования. Одной из самых обширных статей на тему проблем духовных училищ и семинарий стала статья Д. И. Ростиславова «Духовные семинарии и училища (1867–1874)»[457]. Ростиславов подробно описывает быт духовных училищ и семинарий, обнаруживая недостатки во всех областях их деятельности, от обучения и воспитания до обеспечения и управления. Лейтмотивом большей части публикаций «ЦОВ» на тему духовного образования стал тезис о необходимости проведения целого комплекса реформ. Публицисты часто обращали внимание не только на качество образования, которое, по мнению большинства, отставляло желать лучшего[458], но и на проблемы преподавательской корпорации, представители которой не заинтересованы совершенствовать свой уровень знаний и педагогических навыков[459]. Гнет начальства, зверство, взяточничество и антисанитария[460] – лишь небольшая часть того, что не сумели искоренить даже инспекторским надзором[461] и проведенными реформами, которые, в свою очередь, требовали постоянной коррекции[462]. Особое внимание на страницах «ЦОВ» уделено вопросу выборности семинарского начальства[463], дальнейшего обучения семинаристов в светских учебных заведениях и связанным с этим проблемам[464].
Подводя итог, обратим внимание на исторические предпосылки возникновения церковно-общественной публицистики, на фоне которых в среде духовенства ежегодно возрастало недовольство своим положением как в бытовом, так и в социально-правовом смысле. Учитывая данный фактор и поворот, в некотором роде, к либерализации государственной политики в конце 1850-х – начале 1860-х гг., в России появляются первые произведения, смело обсуждающие церковные проблемы. Выяснено, что публицистика неоднородна, а ее представители разделены на критиков и защитников порядков институциональной Церкви. Труды как первых, так и вторых до конца не объективны, и уровень имеющейся в них объективности выяснить крайне сложно, однако возможно в некоторой степени при условии подробного изучения биографических особенностей и творческих мотиваций каждого публициста.
Отметим также важную роль периодической печати, которую она сыграла в развитии церковно-общественной публицистики. Предоставив авторам-публицистам целый ряд возможностей и облегчив путь продвижения рукописей от автора к читателю, периодика сделала публицистику общедоступным и популярным направлением печати. Скорость распространения позволяла сохранить актуальность рассматриваемых вопросов и способствовала возникновению небезынтересной и продуктивной полемики по ключевым и наиболее важным темам. Среди газет и журналов, число которых превышает три десятка наименований, необходимо особо выделить «Церковно-общественный вестник» А. И. Поповицкого. Редактор журнала, номера которого выходили трижды в неделю, не только поднимал актуальные вопросы и привлекал в ряды своих корреспондентов сельское духовенство, но также спровоцировал активную полемику и рост интереса как публицистов, так и читателей к проблемам духовного сословия. Вестник Поповицкого стал единственным в своем роде печатным изданием, который за десять лет снискал славу лидера либерально-обличительной печати и убедил большую часть читающей публики в необходимости гласного обсуждения церковных проблем с целью поиска решений сложившейся ситуации.
2. Основные проблемы духовного сословия, обсуждаемые в церковно-общественной публицистике накануне и в период «Великих реформ»
Основной проблемой, на которую пытались обратить внимание церковные публицисты – это условия жизни рядового женатого, чаще всего сельского духовенства и низшего клира[465]. В большинстве случаев публицисты в первую очередь указывали читателю на порочность практики священнического попрошайничества и искали новые способы содержания духовенства и их семей. Сложившаяся практика, когда священник вынужден был искать средства к пропитанию, заискивая перед паствой, не только унижала священный сан пастыря, но и не обеспечивала его семью и семьи остальных членов клира необходимыми материальными средствами. Кроме того, в среде духовенства сформировалась целая система поборов и вымогательств материальных средств и провианта с прихожан, которая закрепилась в их сознании как традиционная, но по факту провоцировавшая неизбежные конфликты между пастырем и паствой, что, в свою очередь, подрывало авторитет духовенства в частности и Церкви в целом. Тема белого духовенства в публицистике не ограничивается вопросами недостаточного материального обеспечения и, на этом фоне, трудностями во взаимоотношениях с паствой. Важное место, особенно для критиков, занимает проблема диалога «пастырь – архипастырь». Основным нареканием в адрес высшего духовенства и работников консисторий является неподобающее отношение к белому духовенству, выражавшееся в унижении их священнического и человеческого достоинства, а также взяточничество, которое усугубляло и без того нищенское существование священника. Не менее актуальными проблемами считались также: низкий уровень нравственности и образования сельского духовенства; неустройство в семейной жизни, пьянство и пастырская пассивность. Данные проблемы более подробно описаны именно публицистами-критиками.
Другая, не менее проблемная, область церковного быта, которая стала объектом особого внимания церковно-общественной публицистики – это современная жизнь монашеских общин и высшего духовенства. Критики указывали на целый ряд проблем современного монашества, обсуждение которых привело к выводу – русское монашество в XIX в. не является монашеством как таковым, так как не соответствует святоотеческим идеалам, нормам и канонам. Наиболее активно обсуждались условия жизни архиереев и монастырского монашества, а также уровень доходов крупных монастырей. В связи с безбедной, как утверждали критики, жизнью ряда крупных монастырей наиболее актуальным был вопрос, имеют ли право монастыри, а значит и монашествующие владеть имуществом и использовать его для своих личных целей. При этом, если высшее и начальствующее черное духовенство обвиняли в чрезмерно роскошной жизни, то иеромонахов и братию, помимо стяжательства, критиковали в основном за тунеядство, бездуховность, безнравственность и необразованность. Встречались мнения и о том, что монашествующие презирали белое духовенство и, преследуя материальные выгоды, активно способствовали его обнищанию. В защиту черного духовенства прозвучали голоса нескольких публицистов, чьи апологии были способны лишь незначительно ослабить влияние масштабной критики современного монашества.
Представители как белого, так и черного духовенства, за исключением небольшого числа монашествующих, проходили обучение в духовных училищах, семинариях и академиях. Духовное профессиональное образование – получив которое, учащийся в идеале должен стать образованным не только в области богословия и древних языков, но также овладеть знаниями светских наук, получить высокое нравственное воспитание и быть ориентированным на будущее священнослужение – стало другой, не менее важной, темой обсуждения на страницах публицистических изданий. Область проблем духовного образования столь широка, что редко можно было найти публикацию, в которой каждая из них была бы изложена исчерпывающе, однако есть целый ряд статей, где почти каждой из проблем уделено некоторое внимание. Критике подвергались как система организации учебного процесса, преподавания и воспитания будущих пастырей, так и реализация этой системы на местах. Исходя из этого, основными проблемами на системном уровне считались следующие: неадекватная учебная программа, отсутствие доступного учебного материала практически по всем дисциплинам, низкое материальное обеспечение учебных заведений, приводящее к плохому содержанию училищных аудиторий и учеников. На местном уровне проблемы были связаны в основном с человеческим фактором. Например, часть критиков была против того, чтобы должность ректора в семинариях и академиях, а также другие начальствующие должности почти всегда занимали представители черного духовенства. По их мнению, такое положение дел привело к искажению системы воспитания духовного юношества, которое в своем большинстве будет трудиться в качестве священников на сельских приходах, а не в монастырях. Практика наказаний, совместных богослужений и другие особенности воспитательного процесса в училищах и семинариях также подвергались критике и считались серьезными проблемами. Особое внимание критики уделили непосредственно наставникам семинарий. Их обвиняли в некомпетентности, жестокости и взяточничестве, причиной чего, как ни странно, были система назначения выпускников на преподавательские должности и низкое жалование.
Конечно, нельзя утверждать, что данным перечислением исчерпываются все затронутые в публицистике области церковной жизни, однако именно они, при детальном исследовании, способны изнутри охарактеризовать Русскую Церковь как общественный институт со всеми ее проблемами, источник которых зачастую находится вне ее границ.
Среди тем, которые не вошли в область данного исследования, но являются частью церковно-общественной публицистики второй половины XIX в., необходимо отметить такие: недостатки синодального устройства Церкви; проблемы духовной цензуры; реформа церковного суда; роль духовенства в народном образовании и т. п. Несмотря на актуальность перечисленных тем, они выходят за рамки данного исследования не только по причине своего объема, но также потому, что их изучение в меньшей степени способствует достижению цели работы.
2.1. Быт и нравственность приходского духовенства
Критика в адрес белого духовенства
Историю критических воззрений, объектом которых стало белое духовенство, бесспорно необходимо начать с так называемой записки свящ. И. С. Белюстина «Описание сельского духовенства»[466]. Обосновать данное решение несложно, и для этого есть, как минимум, две основные причины. Во-первых, именно «Описание…» стало хронологически первой попыткой обратить внимание общества на проблемы духовного сословия. Во-вторых, последующие публикации, касающиеся рассматриваемой нами проблематики, так или иначе связаны с запиской Белюстина – одни опровергали ее содержание, другие защищали и использовали в качестве одного из источников для собственных исследований, книг и статей.
В данном разделе целесообразно будет предпринять анализ только третьей главы книги Белюстина и ее заключения, что объясняется их содержанием, которое сводится к подробному описанию жизни сельского священника со всеми ее нюансами, с момента его поступления на приход. Главу «Сельский иерей», речь о которой пойдет далее, автор для более полного и последовательного изложения собранного материала делит на два раздела и несколько подпунктов. Первая часть включает в себя подпункты, посвященные проблеме поступления на место, семейному быту и способам сбора средств к существованию. Вторая часть рассматриваемой нами главы, целью которой является характеристика среднестатистического сельского священника, по замыслу автора, описывает положение пастыря и его роль в жизни общины через его отношение к окружающей его среде, и окружающей среды к нему. Под окружающей средой автор понимает прихожан, помещиков, собственный причт, благочинного, правление, консисторию, епархиального архиерея и раскольников.
Начиная свое повествование о жизни духовенства, свящ. И. С. Белюстин затрагивает пограничную с этим тему, а именно вопрос о распределении семинаристов на места их священнического служения. Практика распределения, по мнению автора, не просто несовершенна, но даже порочна и несправедлива. Белюстин утверждает, что единственно верным и справедливым критерием для распределения выпускников может быть присваиваемый им разряд в соответствии с их выпускными оценками. Однако данный критерий не учитывается, и лучшие места раздаются за деньги или приближенным к архиерею личностям, которые, по убеждению автора, беспутны, безнравственны и, чаще всего, являются не окончившими семинарский курс архиерейскими лакеями[467].
Принципиально важной темой для отца Иоанна Белюстина является семейное благополучие пастыря, которое должно обеспечить священника прочным фундаментом его служения Богу и людям. Однако, по мнению отца Иоанна, семейная жизнь духовенства, вопреки высказанной им необходимости, неспособна стать таким основанием, и в большинстве случаев основана не на любви и взаимоуважении, а на расчете вырученных за состоявшийся брак материальных выгод. Воспринимая такое положение дел как данность, свящ. И. С. Белюстин рассматривает проблему семейной жизни священника, не только указывая на негативные последствия устоявшейся практики, но и на ее причины. К сожалению, причиной священнических браков по расчету стало священноначалие, поддерживающее сложившуюся в Русской Церкви систему поборов при посвящении в священный сан и поступлении на приход. Как утверждает отец Иоанн, избежать оплаты за совершенное таинство и распределение на место невозможно, даже получив идеальную аттестацию по окончании духовной семинарии. Единственный способ стать приходским священником – это купить себе место и оплатить таинство хиротонии[468]. За свое посвящение ставленник в иереи должен внести пожертвование не только в пользу архиерея, но и оплатить «услуги» его келейника, консистории и присутствующих за богослужением протоиерея, диакона, иподиаконов и певчих[469]. В случае невозможности оплатить необходимые действия единственный путь студента получить приход – это поступить в учителя или подьячие, что давало небольшой шанс через несколько лет стать сельским иереем. Перспектива еще более нищенского существования, чем священническое, не устраивала выпускников, что буквально заставляло их при выборе невесты в первую очередь обращать внимание не на предрасположение невесты и жениха друг ко другу, а на размер приданого. Сложившаяся практика выбора невест по размеру приданого не только стимулировала создание священнических семей, не способных к дальнейшему полноценному существованию, но и при распределении мест ставила худших учеников в более выгодное положение, нежели лучших. Свящ. И. С. Белюстин объясняет это тем, что студенты-отличники, зная себе цену, долго не могут устроить свое семейное положение, в то время как студенты, с трудом окончившие курс семинарии, соглашаются на не самые выгодные условия со стороны родителей невесты и в итоге получают священнические места. По мнению отца Иоанна, данная практика порочна не только по отношению к выпускникам семинарий, но и по отношению к дочерям благочестивых, но нищих священников, которые, не имея приданого, вынуждены выходить замуж за причетников. Таким образом, складывается ситуация, при которой лучшие выпускники долгое время ищут место, нравственные и воспитанные в духе православия невесты оказываются вне священнических семей, а женами священников, причем не самых образованных и нравственных, становятся избалованные дочери протоиереев, имеющих желание и возможность заплатить достаточное для некоторых студентов приданое[470]. Итог, который подводит свящ. И. С. Белюстин, неутешителен. На первой стадии все участники сделки удовлетворены, семинарист получает приданое и место служения, а родители выдают замуж дочь, которую, возможно, без подобного стимула выдать бы не удалось. Но позднее, когда все формальные действия остаются позади, ввиду отсутствия правильного основания для семейной жизни, священник тяготится ею и в большинстве случаев в качестве утешения принимается за алкоголь, что постепенно становится страстью[471].
Помимо традиции браков по расчету, свящ. И. С. Белюстин порицает так называемое «поступление в дом» или наследование приходского места через брак с дочерью престарелого или проштрафившегося священника. Суть «поступления на место» сводится к тому, что кандидат на священническое место поступает на приход с условием взять в жены дочь служащего там священника и делить с ним и его семьей получаемую от прихода прибыль. Данная практика, как утверждает Белюстин, крайне порочна, и объясняет он это тем, что родители невесты, ради получения дальнейших выгод – а именно, процента с дохода – совершенно не разборчивы к жениху, а жених ради прихода и денег закрывает глаза на возможную глупость, безобразность и возраст невесты[472].
Указав читателю на трудности при поступлении на место, которые вынуждены преодолеть ставленники во священство, свящ. И. С. Белюстин начинает описание повседневной жизни сельского иерея. Важнейшим аспектом жизни представителя любого сословия является способ получения им средств к пропитанию себя и своей семьи. Для отца Иоанна именно этот аспект жизни духовенства и становится первостепенным, ведь именно уровень материального достатка и способ его приобретения во многом определяет быт, статус и окружение любого человека, в том числе и священника. Отец Иоанн указывает на два способа обеспечения священнического быта – взимание платы за совершаемые таинства и требы, и земледелие. Оба способа он считает не только не совместимыми со священническим служением, но также препятствующими этому служению и порочащими честь носящего священный сан.
Доход, получаемый за требоисполнение, ставший традиционным для духовенства, как утверждает свящ. И. С. Белюстин, противоречит самой цели пастырства, для достижения которой священник должен быть не наемником и исполнителем обряда и таинств за установленную плату, а духовным отцом, помогающим своей пастве усваивать Евангельские принципы и идеалы. Отец Иоанн называет доход от треб способом унизить и опозорить духовенство в глазах всего общества, а вместе с духовенством, вынужденно спорящим и торгующимся о цене за таинство, порицанию подвергается вся Русская Церковь и Православие в целом[473]. Однако в «Описании…»[474] Белюстин, несмотря на критику устоявшейся системы взимания денег или провианта за требы, оправдывает эти поборы тем, что иначе священнику будет не на что содержать свою, традиционно для духовенства, большую семью. Рассуждая о том, какой размер дохода должен ежегодно иметь священник для элементарного обеспечения своего быта, отец Иоанн приходит к мнению, что он должен быть не ниже 350–400 руб. При этом, как утверждает автор, лучший приход обеспечивает священника окладом в 200 руб., а средний – не более 100 руб. в год[475].
Способ получить пропитание через возделывание земли, которое, как утверждает свящ. И. С. Белюстин, на первый взгляд более безобидно, нежели принудительный сбор пожертвований с прихожан, также губителен для священника и прихода. Несмотря на то, что духовенство имело в своем распоряжении землю, оно, в отличие от дворянства, не имело приписанных к земле крепостных[476], а значит, вынуждено было обрабатывать землю своими силами. Учитывая, что обработка земли, если священник решается использовать ее как средство дополнительного дохода, занимает большую часть его времени и отнимает силы, священнические обязанности сельского иерея отходят на второй план и становятся неким родом деятельности, отвлекающим его от верного способа прокормить семью. Священник-земледелец теряет необходимую для пастыря чуткость, грубеет, становится неопрятным и в итоге почти ничем не отличается от обычного мужика-крестьянина. Свящ. И. С. Белюстин приходит к выводу, что земледелие, при всей его кажущейся безобидности, в действительности серьезным образом препятствует исполнению пастырем своих основных и первостепенных обязанностей[477].