Исходя из вышесказанного, любой из существующих способов обеспечения священнического быта приводит к тому, что пастырь оказывается в ситуации, в которой он неспособен подавать нравственный пример прихожанам через собственную жизнь, а наоборот, вынужден потакать безнравственности своей паствы по причине материальной зависимости от нее. Зависимость от подаяния и рабочей силы прихожан парализует христианскую проповедь, заставляет священника не обличать греховность приходящих к нему на исповедь людей из страха лишиться последнего куска хлеба, и приводит к тому, что священник не только не ведет свою паству к нравственному идеалу, но и сам опускается до ее духовно-нравственного уровня.
Свящ. И. С. Белюстин, критикуя сложившуюся ситуацию, скорее сочувствует духовенству, нежели осуждает его, а виновниками его положения, хотя он и не говорит об этом прямо, считает государственную власть и священноначалие.
В заключительной части рассматриваемой нами главы свящ. И. С. Белюстин красноречиво, не скупясь на едкие эпитеты – так что местами его описание становится похожим на пасквиль, – говорит об обществе, которое окружает священника. В первую очередь он обращает внимание на ближайшее окружение и начинает с прихожан, в состав которых входят крестьяне и помещики. Отношения с прихожанами, как уверяет отец Иоанн Белюстин, почти всегда крайне ненормальны, причиной чему является уже упомянутая система материального обеспечения духовенства. Крестьяне, несмотря на несравненно более низкий уровень образования, в лучшем случае считали духовенство себе за ровню, а чаще всего презирали за его мнимое безделье и безнравственность. Дело в том, что в сознании крестьян священник должен довольствоваться тем, что ему предложено, а не требовать большего, но на практике происходит иначе. В данном случае крестьяне правы, и их точка зрения легко объясняется каноническим правом Православной Церкви, но в то же время нежелание крестьян дать необходимое пропитание своему пастырю, который также на основании канонов имеет на это право, провоцировало священнослужителей к злоупотреблениям. Духовенство, по мнению крестьян, совершает богослужение и таинства по обязанности своего сана, и за эту деятельность они не должны ему платить, но в таком случае ситуация приводит духовенство в тупик – его деятельность необходима, но не оплачиваема, а времени и сил на другой род занятий у священника нет. Все это приводит к тому, что в глазах крестьян священник никто иной, как торговец Царством Божиим, которого невозможно достичь без участия в таинствах Церкви. Кроме того, свящ. И. С. Белюстин указывает на традиции, которые свято чтит духовенство, но которые, что очевидно каждому, существуют исключительно с целью сбора денег с прихожан. Самой распространенной традицией в этом роде является хождение по приходу в дни великих праздников. Хождения, которые, по мнению отца Иоанна, необходимо срочным образом запретить, сопровождались не только молитвой, но и безнравственными поступками опьяневшего от угощений причта, что способствовало еще большему презрению со стороны паствы[478]. Несомненным горем для причта отец Иоанн также считает присутствие в приходе одного или нескольких помещиков, которые в большинстве своем относятся к священнику как к крепостному, позволяя себе вольности и грубо вмешиваясь в пастырские дела.
Описывая отношения священника с ближайшим его окружением, а именно с причтом, Белюстин, что хорошо видно из текста, описывает не столько общественное мнение относительно этих отношений, сколько свой личный опыт, который, впрочем, может и не противоречить тому, что происходило в большинстве приходов. Личный опыт и неравнодушие автора видны, в том числе, из того, что он сверхэмоционально и чрезмерно экспрессивно подбирает едкие и унизительные эпитеты в адрес церковного причта[479]. Для отца Иоанна церковный причт – это люди, которые ни под каким предлогом не должны состоять в духовном сословии. В «Описании…» он низводит причт до уровня алчных, хитрых, прожорливых и хищных животных, в которых собрано все самое отвратительное, что только существует в тварном мире[480]. Такое отношение к ближайшим соратникам и сомолитвенникам, которое, по логике Белюстина, имеет место быть повсеместно, ставит священника в тяжелейшее положение, не способствующее правильному отправлению богослужения с точки зрения его внутреннего духовного содержания.
Но если недоброжелательные отношения с причтом могут быть незначительно компенсированы формальной властью священника над причетником и диаконом, то во взаимоотношениях с начальством, а именно с благочинным, консисторией и архиереем, он совершенно беспомощен и не имеет никаких средств к собственной защите. О должности благочинного священник Иоанн Белюстин говорит как о необходимой и чрезвычайно важной надзорной единице, целью которой является блюсти вверенное им духовенство и его причты. При правильном устройстве дела и назначении на должность достойных и опытных священнослужителей благочинные становятся ближайшими помощниками священника, способными личным примером указать на то, к чему необходимо стремиться вверенным ему пастырям и причтам. Однако отец Иоанн убежден, что эту должность получают не те, кто заслужил ее своим духовно-нравственным подвигом или отличным образованием, а те, кто способен и желает регулярно платить за нее необходимую сумму[481]. Должность благочинного не предполагает жалования, но сопровождается многочисленными расходами, в том числе на канцелярию, которые на практике обеспечиваются за счет сборов с вверенных благочинному приходов. Исходя из этого, должность благочинного в подавляющем большинстве случаев занимают карьеристы, ведь честное духовенство не стремится к власти над своими собратьями, за которую необходимо исправно платить деньги начальству и собирать налог с подчиненных. Карьеристы же, напротив, под предлогом обеспечения канцелярии благочиния собирают с духовенства суммы, которые не только удовлетворяют его начальство и покрывают расходы на делопроизводство, но и обогащают их самих. В итоге одна часть духовенства воспринимает должность благочинного как средство личного обогащения, и умело использует ее для этого, а другая – как очередной способ обобрать нищенствующее духовенство, и с ненавистью относится к ней. Интересно отметить и то, что свящ. И. С. Белюстин, критикуя благочинных, указывает на то, что условия для злоупотреблений и карьеризма созданы не самим духовенством, а в вышестоящих инстанциях, что, как минимум, позволяет рассуждать о разделении ответственности за происходящее[482].
Гораздо более резок и безжалостен Белюстин при описании деятельности правлений и консисторий, которые характеризуются им как места для сбора взяток невежественными и не сведущими в законах, формально окончившими курс академии иереями[483]. Более всего автор «Описания…» негодует против секретарей консисторий, которые, вымогая взятки, достигают накопления многотысячных капиталов[484]. Консистория, по его утверждению, не просто невыносимое для иерея место, но воспринимается духовенством как Божия кара. Употребляя метафоры и аллегории для более эмоционального прочтения своих слов, отец Иоанн уверяет, что священник менее боится эпидемии холеры на своем приходе, которая способна погубить, в том числе, и его семью, чем вызова в консисторию, от которого, в отличие от холеры, не спасет даже Господь. Священник, отправляясь в консисторию, знает: виновен он в чем или нет – он должен будет платить и, возможно, вынужден будет продать последний хлеб или скотину, но иначе пометки «Был под судом» в личном деле не избежать[485].
Ничуть не опасаясь за себя и свое дальнейшее положение, свящ. И. С. Белюстин берется за обсуждение взаимоотношений между сельским священником и правящим архиереем. Отец Иоанн понимает, что по причине обширности большинства епархий архиерей не имеет никакой возможности быть в курсе дел каждого христианина, чья душа по сути должна находится под его духовным окормлением. В такой ситуации главными помощниками епископа в деле окормления паствы должны быть священники, и епископ должен относиться к ним как к соратникам и сослужителям. На деле же происходит совершенно иначе – епископы не просто не относятся к священству уважительно, а напротив, уверяет Белюстин, к ним относятся с глубоким презрением и даже хуже, чем к собакам[486]. С целью отрицательно охарактеризовать высшее духовенство свящ. И. С. Белюстин описывает правила и порядки в архиерейской приемной. По его мнению, именно здесь любой посетитель без труда заметит необъятное тщеславие епископа и его абсолютное безучастие к жизни и служению своего духовенства. Неуважение архиерея заключается не только в том, что даже почтенные протоиереи ожидают приема в холодных сенях вместе с причетниками и мужиками, но и в том, что епископ после пяти часов ожидания может не принять просителя, по причине приезда какой-нибудь барыни[487]. Отношение епископа к духовенству унижает последнее до такой степени, что любой архиерейский прислужник считает долгом оскорбить или унизить пришедшего к владыке священника любым возможным для этого действием. Итогом такого отношения апостольских преемников к своим сослужителям стала паническая боязнь, неприязнь и даже ненависть священства в адрес своего епископа. В процессе делопроизводства в епархии епископы, как утверждает отец Иоанн, не менее деспотичны и небрежны, чем в приемной. Архиереи при объезде своих епархий мотивированы не тем, чтобы исправить недочеты и преподать архипастырское благословение и утешение, а тем, чтобы получить взятки и жить в период поездки в богатых помещичьих усадьбах. Духовенство крайне отрицательно относится к посещению епископом своего храма не только по причине того, что это материально разорительно для прихода, но и потому, что архиерей, реализуя свою власть, обязательно унизит священника на глазах у его прихожан[488].
Таким Белюстин в своей записке представляет читателю положение низших и самых близких к народу представителей Церкви. Он показывает глубочайшее презрение и отвращение всякого сословия к духовенству, которое личным примером и безобразным поведением не соответствует своему званию. Несмотря на предпринятое свящ. И. С. Белюстиным описание, интересно отметить, что все сказанное им, хотя и унижает священство, но все же, в некоторой степени, оправдывает его обстоятельствами, не зависящими от священнослужителей. Виновато, в первую очередь, окружение иерея, в которое входит и священноначалие, а также государственная власть. Именно власть императора, по словам свящ. И. С. Белюстина, может восстановить светлый облик православного духовенства или уничтожить его вовсе[489]. Завершая описание сельского духовенства, отец Иоанн оговаривается, что речь шла о большинстве священников, но никак не обо всех. По его мнению, он описал жизнь, как минимум, 70 % представителей всего духовенства[490].
«Описание сельского духовенства» – не единственная попытка свящ. И. С. Белюстина довести до читателя свой взгляд на быт и положение белого духовенства в обществе и государстве. Многочисленные статьи в разного рода периодических изданиях наглядно иллюстрируют взгляд отца Иоанна не только на более широкий спектр проблем, но и позволяют проследить эволюцию его воззрений относительно некоторых вопросов. Однако большая часть последующих публикаций относится к 1870-м годам и будет рассмотрена далее в контексте реакции общества и духовенства на проведение церковных реформ и преобразований. Из тех статей, которые не относятся к преобразованиям, а посвящены проблемам Церкви в целом, можно отметить следующие: «Образчики епархиальной администрации»[491], «Эксплуатация народного суеверия»[492], «По призванию. Из дорожных заметок»[493], «Церковные подряды»[494] и др. Образ епархиальной администрации с годами, по мнению Белюстина, не изменился. Чиновники консистории по-прежнему противодействовали нормальному развитию приходской жизни и заботились исключительно о своем благосостоянии. О зависти и кознях бездействующего духовенства по отношению к деятельному, чье служение становится невозможным из-за штрафов, взысканий и запретов, отец Иоанн высказался в статье «По призванию. Из дорожных заметок». В ней он наглядно доказывает, что подавляющее большинство современного ему духовенства относится к своей деятельности не как к призванию, целью которого является нравственное и религиозное воспитание народа, а как к способу пропитания и ремеслу, в котором соседние приходы с их причтом являются не соработниками, а конкурентами. Статья «Церковные подряды» раскрывает читателю не только причину плохого качества постройки приходских сооружений, но и подробности финансовых махинаций при оплате проведенных работ. Белюстин утверждает, что, нанимая рабочую силу для постройки колокольни или устройства иконостаса, духовенство не только пьянствует с подрядчиком в течение нескольких недель, но и соглашается оплатить из церковной кассы за проведенную работу большую сумму, нежели необходимо, с условием ее частичного возврата лично священнику.
Не менее важную и актуальную тему отец Иоанн поднял в статье «Эксплуатация народного суеверия», основные тезисы которой созвучны суждению Духовного регламента 1721 г. относительно новых чудотворных икон и совершаемых от них чудес. Белюстин утверждает, что на фоне постоянного умножения чудотворных икон, разного рода святынь и подвижников, которые по сути не являются таковыми, священноначалие ради сбора с населения денег, слагаемых в огромные капиталы, не заботится о религиозном воспитании паствы. Эксплуататорам народного суеверия невыгодно обучать крестьян, которые готовы «пролазить» под святынями и почитают иконы богами, религиозной грамоте, по причине того, что образованный народ не понесет деньги за свечи, воду и другие святыни, продаваемые по достаточно высокой цене. Отец Иоанн, описывая ситуацию относительно подобного способа заработка, предрекает гонения на Церковь, утверждая, что народ будет мстить религиозным мистификаторам и уничтожать то, что раньше боготворил[495]. Таким образом, Белюстин, предвидя события, которые произошли в начале XX в., ходатайствовал о запрете обнесения и перенесения святынь с целью извлечения из этих действий материальной выгоды.
Проблема материального обеспечения и социального положения духовенства[496] стала объектом объемного исследования публицистической направленности «О православном белом и черном духовенстве в России» Д. И. Ростиславова, идейного последователя отца Иоанна Белюстина. Ростиславов, развивая начинание свящ. И. С. Белюстина, не будучи священнослужителем, описывал быт белого духовенства изнутри на основании своей принадлежности к духовному сословию. Двухтомное издание он начал с того, что в России в разных слоях общества бытуют кардинально противоположные мнения о православном духовенстве. Для разрешения данной ситуации Ростиславов предлагает два способа получения сведений о жизни духовенства: первый – довериться мнению о нем представителей разных сословий, второй – изучить его быт на собственном опыте, пожив некоторое время в священнической семье.
С первой позиции, суть которой заключается в опросе крестьян, горожан, чиновников, купцов и аристократов, быт священника покажется не просто сносным, но даже завидным. Крестьяне укажут на роскошные дома и меблировку жилищ духовенства[497], которое, будучи землевладельцами, беспечно и живет за счет чужого труда и одевает своих жен и дочерей в дорогой шелк и ситец. Горожане в своем отзыве присоединятся к крестьянам: мещане, купцы и мелкие чиновники, сетуя на свою долю, расскажут о спокойной, сытой, безбедной жизни духовенства, ссылаясь также на шикарные наряды духовных барышень[498]. В итоге перед корреспондентом, который будет основывать свое мнение о духовенстве на словах своих респондентов, даже сельский священник предстанет в богатой рясе и с тростью с серебряным набалдашником, а городской протоиерей – и вовсе в бархатной одежде, устраивающим богатые приемы, которые не по карману даже крупным государственным чиновникам[499]. Из всего будет видно: мужик завидует сельскому иерею, помещик или купец – иерею городскому, аристократы и высокие чиновники – епархиальному начальству.
Ростиславов считает, что мнение других сословий о духовенстве надуманно и ложно. Для того чтобы получить реальные знание о быте духовенства, необходимо стать его частью и прожить в священнической семье некоторое время. Разделив со священником его быт, любой желающий в рабочую пору увидит попа не в рясе, а в драной рубахе и убедится, что духовенство возделывает свою землю не за счет прихожан, а своими руками. Дочерей и жен священников в большинстве случаев он встретит в хлеву или в поле и только единожды в неделю заметит на них кринолин или шляпку. Обеды, которым, как утверждает Ростиславов, завидуют мужики, отличаются от крестьянских скорее в худшую сторону, и не похожи на описанные городскими жителями балы и приемы. Касаясь темы отношений духовенства с прихожанами и начальством, Ростиславов указывает на постоянное пресмыкание и заискивание священника перед ними. В консистории тот терпит поборы, от светской власти – оскорбления, и боится архиерея и благочинного. Автор утверждает, что быт духовенства не может быть предметом зависти остальных сословий. В качестве доказательств он указывает на нежелание лучших выпускников академий принимать сан, на попытки даже столичного духовенства устроить своих детей не в академии, а в университеты, и на то, что случаи поступления в духовенство из других сословий крайне редки, так же как и браки с детьми из поповских[500].
Обращаясь к вопросу обеспечения духовенства, Ростиславов указывает на пять способов приобретения материальных благ. Процент с капиталов, который составляет 4 % годовых, не является существенным доходом[501], а государственная помощь, учитывая количество причтов, и вовсе ничтожна[502]. Земельный надел способен лишь частично прокормить священника и причт исключительно в плодородных районах, в то время как в остальных местах эта статья дохода почти не приносит прибыли[503]. Сбор хлебом, по мнению Ростиславова, в последние годы стал приносить слишком мало пользы, и почти всегда пожертвованное оказывается ненадлежащего качества[504]. Что касается получения денег с прихожан за требы, то здесь публицист раскрывает тему более подробно. Он утверждает, что достойные суммы собираются исключительно в столице, в то время как в губернских городах данная статья дохода существенно ниже, а в селах и вовсе незначительна. Причиной этого он считает не только более скудный доход населения, но и гораздо более редкое участие селян в церковных таинствах и обрядах[505]. Кроме того, автор указывает на унижения, которые приходится претерпевать священнику при сборе подобных доходов. Повествуя о доходных статьях духовенства, Ростиславов часто проводит черту между духовенством городским и сельским, симпатизируя последнему. Он считает, что городское духовенство, получая большие блага, в действительности менее нравственно и не столь самоотверженно в своем служении, как сельское[506]. Единственный способ получения выгоды, который приносит на селе большую прибыль, нежели в городе, это хождение по приходу. Именно этот доход является основным для селян, но в то же время он более всех остальных унижает человеческое достоинство просящего, что и является причиной отказа от него городских иереев[507]. Отдельно от городских и сельских причтов Ростиславов рассматривает доход кладбищенских храмов, которые за счет постоянных поминовений считаются самыми богатыми приходами[508].
Подводя итог вопросу обеспечения, автор делает вывод, что общество могло бы без особого труда содержать духовенство гораздо лучше, и каждому прихожанину это стоило бы не более чем рубль в год. Несмотря на это, крестьяне жалуются на поборы, которые, конечно, имеют место, и не хотят содержать свой причт. Ростиславов объясняет это желанием избавиться от материальной повинности хотя бы в пользу духовенства, так как оспорить остальные подати при всем желании не представлялось никакой возможности[509]. Указывая на нищенство духовенства, публицист не отрицает, что в Петербурге и еще в нескольких епархиях есть приходы с годовым доходом в 3–5 тысяч рублей[510], но они являются не более чем исключением из общего правила. В большинстве случаев приход дает не более 150 рублей, а иногда и менее 100 рублей, лучший же получает 500–600 рублей в год[511].
Материальный вопрос, а точнее, способы приобретения материальных выгод, как отмечает Ростиславов, не просто делают жизнь духовенства невыносимой, но и дискредитируют Церковь и Православие. Самой порочной практикой он считает хождение по приходу, которое устраивается без какой-либо религиозной подоплеки с единственной целью сбора денег. Прихожане любого достатка часто прогоняют пришедшее духовенство, подвергают насмешкам и спускают на него собак, а если пускают в дом, то торги за молебен доходят до драк и угощение алкоголем приводит к крайней степени опьянения причта[512]. Ссылаясь на Белюстина[513], автор описывает поведение пьяного духовенства[514], которое способно даже к в высшей степени неблагоговейному отношению к святыням[515]. Единственный выход из сложившейся ситуации Ростиславов видит в отмене хождения по приходам.
Ростиславов среди причин священнической безнравственности указывает на семинарское воспитание и традиции крестьян, по которым отказ от выпивки может быть расценен как оскорбление или отсутствие благочестия. Упоминая о торгах за требы и об отказах священника совершать таинства за недостаточную сумму, Ростиславов хотя несколько и оправдывает священника, но все же обращает внимание читателя, что подобные ситуации провоцируют неприязнь паствы к своему пастырю. Духовенство, в свою очередь, питает неприязнь не только к не желающему содержать его крестьянству, но и друг к другу. Основанием для конфликтов и даже побоев внутри причта стал все тот же материальный вопрос, а точнее, сам процесс распределения дохода между членами причта. Однако, несмотря ни на что, Ростиславов повторяет мнение Грекова[516], соглашаясь: корыстолюбие в духовенстве не является врожденным, а есть естественный исход недостаточности материального обеспечения и необходимости питаться за счет подаяния[517].
Мнение ряда публицистов, которое сводится к тому, что духовенство способно самостоятельно изменить ситуацию и обязано, несмотря ни на что, воплощать идеал своего служения, Ростиславов считает поверхностным и популистским. Он указывает на целый ряд препятствий и обстоятельств, которые не позволят священнику отказаться от взимания денег с прихожан. В первую очередь, отказавшийся от вымогательства священник столкнется с непониманием и даже враждой со стороны своего причта, которому этот доход жизненно необходим, а также со стороны священнослужителей соседних приходов, прихожане которых станут указывать своему причту на нестяжательность соседнего. Кроме того, священнику придется столкнуться с непониманием со стороны собственной семьи, на которой сокращение доходов отражается самым существенным образом. Необходимость наличия денежных средств, которые возможно получить исключительно с прихожан, Ростиславов обусловливает и тем, что, получив приход по наследству, священник должен содержать семью супруги, одевать и обучать собственных детей, отдавать долги за совершение хиротонии, а также давать взятки благочинному и консистории. Данные обстоятельства, по мнению Ростиславова, способны надломить даже самого ревностного священника, так что тот помимо своей воли научится торговаться, льстить начальству и богатым прихожанам, а также выпивать с помещиками и мужиками[518].
Итогом рассуждений Ростиславова о материальном обеспечении духовенства стало мнение о необходимости со стороны общества или власти предоставить священству достойный способ содержать свою семью. В противном случае необходимо смириться с тем, что угнетенное своим положением духовенство неспособно быть примером моральных и духовных качеств[519].
Помимо проблемы материального обеспечения пастырства, Ростиславов обращает внимание на смежную с ней проблему – систему наследования приходских мест[520]. Практика наследования священнической должности, по его мнению, не только финансово обременяет пастыря[521], но также стимулирует браки по расчету, расстраивает нравственность и потакает безграмотности. Передача места в качестве приданого[522] имеет ряд негативных последствий, на которые указывает автор. Первое и важнейшее последствие – это отсутствие правильного основания для дальнейшего семейного благополучия. Семинарист, зачастую по указке начальства, выбирает не невесту, а приход и видит свою будущую жену уже после того, как было подписано прошение о совершении брака. Подобные, как называет их Ростиславов, полукоммерческие брачные сделки в дальнейшем становятся причиной семейного неблагополучия и пьянства в духовном сословии. Вторым последствием Ростиславов называет апатию будущих священнослужителей по отношению к учебному процессу в семинариях. По мнению учащихся, тратить силы на учебу, если все решает не аттестат, а акт передачи прихода в наследство, нерационально[523]. Подобная система замещения, наследования и продажи священнических мест, как утверждает Ростиславов, популярна во всех епархиях без исключения, и, в зависимости от местности, ею пользуются от 90 до 95 % будущих священнослужителей[524]. Ростиславов предлагает законодательно запретить практику сдачи мест[525], уверяя читателя, что данная мера способствовала бы созданию образцовых священнических семей[526].