Однако путь от проекта нового либерально-обличительного издания до начала его реализации был непрост. Чтобы получить право на издание «ЦОВ», А. И. Поповицкому предстояло доказать актуальность появления новой газеты и пройти достаточно длительную процедуру получения необходимых санкций от Главного Управления по Делам Печати МВД (далее – ГУП) и Св. Синода[374]. Для того, чтобы найти консенсус между светской, церковной властями и редакцией вестника, понадобилось больше года, и это связано в первую очередь с направлением будущего издания. Поповицкий, судя по проекту издания и последующего содержания статей, стремился представить читателю полное и, со своей точки зрения, правдивое изложение реалий церковной, общественной, политической и научно-литературной жизни, а также дать рядовым представителям духовного сословия печатный орган, в котором оно могло бы свободно и честно высказывать свои взгляды на занимающие его вопросы, а также защищать свои интересы. Актуальными задачами вестника Поповицкий считал, во-первых, содействовать сближению замкнутого и обособленного духовного сословия с обществом, во-вторых, способствовать уяснению прав и обязанностей духовенства как внутри сословия, так и в обществе, и, в-третьих, повысить авторитет духовенства и поддерживать религиозность в народе[375].
Стремление Поповицкого к свободе слова и гласности[376] в вопросах жизни Церкви было немыслимо с подчинением его периодического издания духовной цензуре[377], деятели которой сделали бы невозможным существование независимого печатного органа либерально-обличительного характера. Имея представление о методах работы духовной цензуры, Поповицкий прилагает максимальные усилия для получения санкции издавать «ЦОВ» без предварительной цензуры[378], что сулило изданию не только свободу в выражении своего мнения, но и способствовало бы своевременной реакции на события церковно-общественной жизни и выпады оппонентов. Однако вопрос о практически бесцензурном издании газеты необходимо было согласовать с духовными властями, для которых понятие свободы слова было уже недозволительным. Основным противником на пути Поповицкого к тому, чтобы издавать газету о проблемах духовного сословия без предварительной духовной цензуры стал митрополит Санкт-Петербургский Исидор (Никольский). В число разделов, которые, по мнению архиерея, должны были подвергаться обязательной проверке, вошли распоряжения духовных властей, факты из жизни духовенства, состояние духовно-учебных заведений и сведения о состоянии старообрядческого раскола. Кроме того, митрополит Исидор был уверен, что намерение Поповицкого дать духовенству печатный орган для свободного высказывания своих взглядов и защиты интересов требует постоянного контроля. В письме обер-прокурору графу Д. А. Толстому владыка Исидор, в числе прочего, упоминает и о личном разговоре с Поповицким, который, по словам митрополита, изъявил согласие подчиниться духовной цензуре, если начальство признает это необходимым[379].
Как и следовало ожидать, Св. Синод, ссылаясь на статьи 37 и 38 Уст. Ценз. и т. XIV Св. Зак. 1857 г., счел невозможным публиковать материалы духовного содержания без предварительной цензуры. Но Поповицкий, по всей видимости, предвидя данное решение Св. Синода, изначально ввел в название вестника слово «общественный», а в программу – целый ряд пунктов, не относящихся к жизни церкви, что и позволило на этапе регистрации обойти 37 и 38 статьи Уст. Ценз., на которые ссылались чиновники. «ЦОВ» как издание, не целиком посвященное жизни Церкви, не должно было быть полностью подчинено духовному цензурному комитету, и на этом основании оно получает право со стороны ГУП МВД издаваться без предварительной цензуры, но с обязанностью отсылать на проверку все, что может повредить Церкви, иерархии и народной духовности[380]. Данное решение полностью удовлетворило главного редактора «ЦОВ», который, имея особую поддержку председателя учебного комитета Св. Синода, уважаемого обер-прокурором Д. А. Толстым прот. И. В. Васильева[381], был готов к дальнейшей борьбе с цензорами и чиновниками Св. Синода[382].
Предварительная программа «ЦОВ» включала в себя такие разделы, как передовая статья, события духовного ведомства, судебная хроника, иностранные известия, императорские указы, дела раскола и пр. Постоянными сотрудниками и корреспондентами редакции, помимо уже известных и опытных публицистов, стали священно– и церковнослужители из различных городов и сел, так что редакция не испытывала недостатка в материалах. Помимо статей публицистического характера, которым отводилась главная роль в вестнике, редактор размещал на страницах газеты так называемые «заметки с мест», то есть разного рода зарисовки, в основном, церковных событий или проблем, которыми очевидцы желали поделиться с широким кругом читателей. Степень объективности, а зачастую и достоверности подобного рода материала проверить было практически невозможно, и нередко подобные заметки провоцировали полемику на страницах издания, развитию которой редактор не препятствовал. С первого же года издания «ЦОВ» зарекомендовал себя уникальной и актуальной газетой для «простого человека», который вместе со статьями, описывающими церковные проблемы, имел возможность читать порой анекдотичные истории, судебную хронику и пр. Кроме того, предоставляя возможность простому духовенству подавать свои статьи в редакцию и публикуя их, Поповицкий успешно экономил на авторских гонорарах[383].
На страницах «ЦОВ» часто можно было встретить статьи на церковно-историческую тематику[384], церковно-политические рассуждения[385], литературные посвящения[386], рецензии[387] и пр. Однако есть темы, которые составляли его основу: быт белого духовенства, включая проблемы его материального обеспечения, гражданских прав и нравственности сословия; отношения с высшей церковной иерархией, помещиками, местной властью и крестьянами; народное образование и участие в нем духовенства; церковный суд; духовное образование; проблемы современного монашества; старообрядческий раскол и сектантство.
С первых же смелых статей стало очевидным, что «ЦОВ» – это новое слово в церковной журналистике России. Вопросы, которые в нем поднимались, были интересны читательской аудитории и привлекали подписчиков, особенно в среде духовенства. Форма обсуждения, выводы и авторская позиция заставили говорить о «ЦОВ» не только читателей, но и редакторов других печатных органов, которые все чаще спорили с Поповицким на страницах своих журналов. Злободневность и смелость рассуждений на тему жизни Церкви и духовенства стали визитной карточкой нового вестника.
Смелость Поповицкого было во многом обусловлена покровительством прот. И. В. Васильева, благодаря которому он чувствовал себя защищенным и практически не прибегал к системе предварительной цензуры. Поповицкий не предоставлял на предварительную проверку духовной цензуры материал, не затрагивающий вопросов догматики и Священной истории, чего не требовалось по закону[388], а также не считал необходимым докладывать содержание статей о быте духовного сословия, духовном образовании и пр. Однако духовная цензура стремилась распространить свое влияние не только на вопросы Священной истории и догматики, но и вообще на все, что так или иначе касалось Церкви и народной религиозности. Различное понимание цензурных правил переросло в длительный конфликт между редакцией и духовным цензурным комитетом[389].
Активная обличительная деятельность редактора «ЦОВ» настораживала не только членов духовно-цензурного комитета, но и митрополита Исидора, который был возмущен характером публикуемых в газете статей. Свое предостережение владыка высказал на очередном заседании Св. Синода 15 февраля 1878 г., что повлекло за собой ходатайство со стороны Св. Синода к министру внутренних дел о том, чтобы министерство способствовало прекращению публикации в периодических изданиях без дозволения духовного цензурного комитета статей, подлежащих предварительному рассмотрению[390]. Несмотря на ходатайство высшего органа церковного управления, министр А. Е. Тимашев не счел необходимым вмешиваться в дела духовной цензуры, ссылаясь на то, что это компетенция цензурного управления, духовных академий и самого Св. Синода. Государственных законов о печати, нарушение которых могло бы повлечь за собой вмешательство в это дела МВД, по мнению А. Е. Тимашева, Поповицкий не нарушал[391]. Отказ министра МВД явился, по сути, отказом в привлечении административного ресурса в помощь духовному ведомству, что, в свою очередь, спровоцировало Св. Синод активизировать собственные силы и издать указ о пристальном слежении за органами печати[392].
С первого года существования «ЦОВ» содержание его статей нередко становилось предметом обсуждения на заседаниях Совета ГУП, однако Поповицкий из раза в раз избегал серьезных нареканий и санкций. Так, например, без серьезных последствий остались публикации статей «О православном духовенстве» (1874. №№ 20–21); «Где гибнут церковные капиталы» (1877. № 24); «По вопросу о монастырских имуществах» (1877. № 65); «Бракоразводный процесс» (1880. № 2); «Народная школа в Прибалтийских губерниях» (1880. № 44); Передовая статья (1881. № 132)[393]. По поводу каждой из этих статей было вынесено решение, которое характеризовало неблагонадежное направление вестника, но не ставило под угрозу его существование.
Впрочем, излишняя смелость, с которой писал свои статьи в «ЦОВ» свящ. И. С. Белюстин, привела редакцию газеты и лично Поповицкого к тому, что последний получил два предостережения от ГУП МВД. Полученные предостережения поставили Поповицкого в непростое положение, ведь следующее предостережение повлекло бы за собой приостановление издательской деятельности. Первое предостережение «ЦОВ» получил за нашумевшие статьи «К реформе консисторского суда» и «По поводу учительного известия» в июне 1878 г.[394], а второе – в апреле 1879 г. за две части незавершенной статьи «К вопросу о раскольниках»[395], в которых Белюстин неуважительно отзывался о личности имп. Константина Великого, критиковал его действия относительно Церкви и утверждал, что современное православие, воспринятое не от апостолов, а заимствованное уже с рядом изменений из Византии, по сути не является христианством[396]. Воззрения свящ. И. С. Белюстина на историю Церкви и его отношение к официальной религии Российской империи, изложенное в статье о раскольниках, оказались настолько провокационными, что стали причиной не только предостережения редакции «ЦОВ», но и запрета отца Иоанна в священнослужении более чем на год[397].
В начале 1880-х гг. давление на Поповицкого нарастало, ему приходилось все чаще появляться в ГУП для обязательных объяснений[398]. Осознав, что против него и его издания объявлена «цензурная война», Поповицкий решает переименовать свой вестник, исключив из названия слово «церковный», но не меняя программу издания[399]. Действия редактора легко объяснимы – это была последняя и отчаянная попытка уйти от преследования духовной цензуры, хотя бы формально разорвав связь вестника со всем церковным.
В ГУП не нашли препятствий к переименованию, но, так как разрешение на издание давалось Св. Синодом, ГУП делает запрос обер-прокурору на согласование данной метаморфозы[400]. Однако К. П. Победоносцев счел недопустимым переименование «ЦОВ» без изменения программы издания по той причине, что большая часть публикуемого материала относится не к общественной, а именно к церковной жизни[401]. Последний шанс уйти от пристального наблюдения был упущен, а ситуация усугублялась, в том числе, и по причине смерти в конце 1881 г. покровительствовавшего Поповицкому прот. И. В. Васильева.
19 октября 1883 г. Св. Синод вынес постановление о подчинении «ЦОВ» ведомству духовной цензуры с указанием, что Поповицкий употребляет во зло данное ему право на издание газеты. Постановление Синода получило одобрение со стороны императора Александра III[402]. Либерально-обличительная направленность издания под контролем духовной цензуры стала невозможной, «ЦОВ» быстро потерял свой отличительный шарм и вместе с ним читателей. Поповицкому ничего не оставалось, кроме как продать право на издание своего вестника, а с 1 апреля 1886 г. «ЦОВ» и вовсе прекращает свое существование[403]. Несмотря на то, что «ЦОВ» не выдержал противостояния со Св. Синодом, который, по сути, был высшим духовным цензурным органом[404], нельзя сказать, что его редактор не достиг своей цели. «ЦОВ» действительно читали, а не выписывали по разнарядке, как это было с центральными и епархиальными официальными изданиями. Поповицкий добился того, что на протяжении десяти лет духовенство имело возможность обсуждать реально интересующие его проблемы, не боясь раскрыть себя и подвергнуться суду. Поповицкий стремился открыто обсуждать церковные проблемы, и можно с уверенностью утверждать, что как издатель «ЦОВ» он добился поставленной цели[405].
За годы существования издания многие противники открытого обсуждения церковных проблем критиковали направление редакции «ЦОВ» и лично А. И. Поповицкого. Помимо статей в различных периодических изданиях[406], которых, учитывая крайний интерес печати к вопросу о духовенстве, не могло не быть, с резкой критикой в адрес «ЦОВ» выступил Н. В. Елагин в книге «Белое духовенство и его интересы». Елагин осуждал Поповицкого за недопустимую и крайнюю, по его мнению, форму церковного либерализма и даже неверие, а столь длительное существование антицерковной газеты считал недоразумением. Ответ Елагину последовал от И. В. Скворцова. В книге «В защиту белого духовенства…»[407] Скворцов осудил Елагина за низкие публицистические приемы, которые сводились не к аргументированной критике, а к унижению чести и достоинства оппонента[408]. Характеризуя «ЦОВ», он называет его единственным посредником между светской и церковной печатью и изданием, к которому прислушиваются представители разных сословий. Бесспорным достоинством «ЦОВ» Скворцов считает то, что практически любой представитель духовного сословия имел возможность беспрепятственно и не боясь огласки опубликовать статью или заметку о насущных проблемах своего быта[409].
Для понимания сути полемики вокруг издания Поповицкого и пристального слежения за ним со стороны духовной цензуры необходимо более подробно охарактеризовать направление «ЦОВ» относительно следующих тем: белое духовенство, проблемы его быта и положения в обществе; современное монашество и его роль в Церкви и обществе; а также достоинство и недостатки духовного образования.
Большая часть публикуемого на страницах «ЦОВ» материала посвящена проблемам быта белого духовенства и реформам, связанным с его преобразованием. Несмотря на ярко выраженный либеральный вектор развития издания, статьи на данную тему нельзя назвать односторонними, авторы «ЦОВ» часто придерживаются диаметрально противоположных точек зрения на нравственное и интеллектуальное состояние духовенства, а также способы преобразования его быта. Поповицкий, приветствуя полемичность в своем издании, в некоторых случаях давал возможность публиковать статьи, содержание которых критикует направление «ЦОВ», однако подобные публикации редактор сопровождал собственными комментариями[410]. Общим тезисом, который поддерживала редакция вестника, является утверждение, что церковные реформы необходимы, несмотря на противодействие им со стороны консерваторов[411], а их формы и способы реализации могут отличаться. Полемике о том, как именно необходимо изменить положение духовенства в Церкви и обществе, и посвящена большая часть статей о духовенстве.
Общим основанием издания стало утверждение, что белое духовенство находится в условиях крайней нужды, лишено целого ряда социальных и гражданских прав, которыми обладают представители остальных сословий, а все предпринятые меры к изменению ситуации не привели к достижению положительного результата[412]. Зачастую авторы статей выступают одновременно и обличителями образа жизни представителей духовного сословия, и защитниками критикуемого ими же духовенства. Такое, на первый взгляд, противоречие обусловлено тем, что публицисты, признав неблаговидность поступков церковно– и священнослужителей, в большинстве своем считают виновниками этих поступков государственную власть и общество[413], которые вынуждают духовенство вымогать деньги[414] и потакать всеобщей безнравственности ради собственного пропитания. При этом, несмотря на критику духовенства, достаточно часто встречаются мнения о том, что в последние годы священством были предприняты действия, благодаря которым его уже нельзя сравнивать со священнослужителями 1850–60-х годов[415].
Неэффективность целого ряда реформ спровоцировала на страницах «ЦОВ» не только недовольство преобразованиями в общем[416], но и разбор конкретных действий правительства с выяснением возможных ошибок[417], которые стали причиной провала законов об улучшении быта духовенства[418]. Учреждение приходских попечительств было признано ошибочным действием правительства абсолютным большинством корреспондентов вестника[419], а участие духовенства в земствах при уже сложившемся отрицательном отношении к данной мере[420] иногда находило поддержку[421]. Непопулярной в среде духовенства считалась реформа, предписывающая сокращение причтов, и по факту упразднение приходов там, где паства неспособна содержать своего священника[422]; однако, учитывая желание Поповицкого дать возможность авторам отстаивать свою точку зрения, в некоторых статьях появляется одобрение данной меры[423]. Несмотря на целый ряд проблем, связанных с жизнью духовенства, и способов их решения[424], которые были предложены в статьях о земле[425], жаловании[426], выборности духовенства[427], некоторых удачных реформах[428] и пр., наиболее характеризующим отношение главного редактора «ЦОВ» к тому, каким образом необходимо обсуждать способы выхода из сложившейся ситуации, является полемика между В. Рубиновым и П. Фанагорским, в которую позднее вмешался А. Морсальский. Суть полемики сводилась к тому, что ее участники, неудовлетворительно оценив результаты церковных реформ, предлагали свои способы для обеспечения духовенства и их семей, среди которых было: жалование от государства, сбор с паствы или просто духовно-нравственное перевоспитание народа. Редакция не препятствовала достаточно эмоциональному и актуальному спору, что не только способствовало увидеть слабые и сильные стороны предлагаемых мер, но и привлекало внимание читателей к изданию[429].
Помимо преобразований, на страницах издания часто обсуждались проблемы духовенства, связанные с его окружением. Например, проблемы взаимоотношений внутри причта, пастыря и паствы, священника и архиерея, архиерея и помещика. Отношение паствы к пастырю, судя по большинству статей, почти всегда негативное по причине того, что священник кормит свою семью за счет прихожан[430], позволяет себе неблаговидные поступки[431] и недостаточно ревностно относится к своим обязанностям[432], а внутри причта зачастую имеет место недопонимание[433] и даже вражда[434]. Архиереи и консистории представлены на страницах вестника, за небольшим исключением[435], как оторванное от христианской проповеди церковное начальство[436], роскошествующее за счет беднеющего духовенства[437] и эксплуатации народного суеверия[438]. Такой взгляд на церковную иерархию побудил противников Поповицкого утверждать, что «ЦОВ» провоцирует духовенство не повиноваться священноначалию и нарушать древний канонический строй Церкви.
Таким образом, достоянием периодической печати, во многом благодаря Поповицкому, становится повседневный быт сельского духовенства, частью которого были не только пастырские и гражданские[439] обязанности, за которые священники не получали признания ни от общества, ни от государства[440], но и личные недостатки, которые как осуждались[441], так и оправдывались[442] публицистами.