Но когда Мирон шёл за ней, то заметил лишь какую-то стеснённость в походке, не более. Никакой дерзости и самоуверенности, как и язвительности, и холодности в тоне.

Настя подошла к двери дома первой и дёрнула её на себя. Та не поддалась. Тогда Мирон аккуратно нажал на дверную ручку и пропустил женщину внутрь.

– Спасибо,– тихо отозвалась она и вошла.

Мирон включил общий свет в гостиной. Настя, обняв себя за локти, сдержанно огляделась и спросила:

– Можно тёплой воды?

– Пойдём в кухню,– предложил Мирон.

Она бесшумно прошла за ним. Он молча включил чайник, молча подождал, пока тот чуть нагреет воду, молча налил стакан и подал ей. Настя сделала крупный глоток, поставила стакан на край кухонного островка и сделала глубокий вдох. Но начать не решалась.

– Присаживайся,– указал Мирон на высокий стул у островка, а сам, скрестив руки на груди, оперся поясницей на столешницу кухонного шкафа напротив.

Настя сдержанно села и молча рассматривала обстановку.

– Ты могла бы позвонить,– сухо произнёс он, чтобы как-то подтолкнуть её к разговору. С другими не церемонился бы, но с ней сейчас почему-то колебался.

– Не было твоего номера… Я не сохранила контакты,– едва слышно ответила она, снова взяла стакан и осушила его.

Ещё не зная причины такого позднего появления гостьи, Мирон с замиранием сердца смотрел на Настю и всё больше приходил к выводу, что у неё произошло что-то серьёзное. При свете он заметил, что она похудела, кожа уже не светилась здоровьем, в движениях не было прежней энергии.

– Ты могла меня не застать,– заметил он, когда Настя бросила на него короткий взгляд.– Я недавно вернулся в Ростов… Ты приходила раньше?

– Нет… Сегодня впервые… Я не собиралась… Но у меня кое-что случилось и, испробовав все варианты решения, поняла, что ты мой последний…

Мирон нахмурился и сузил глаза. Настя сделала короткую паузу, неодобрительно окинула его обнажённого по пояс и снова продолжила:

– И я не строю иллюзий: я была резка с тобой, а мужчины не прощают такого поведения… Вполне допускаю, что ты пошлёшь меня куда подальше. И всё же я должна знать наверняка…

– Давай без прелюдий… Рассказывай, что случилось?– с внутренним нетерпением перебил Мирон и сел напротив.

– Да… Я расскажу,– на секунду поморщилась она, будто от боли где-то внутри, и, выпрямившись, начала…

Как оказалось, Настя когда-то была замужем, а после развода осталась жить в квартире, купленной мужем после свадьбы. По праву совместно нажитого имущества она уже владела одной половиной, а вторую выкупила в кредит, поскольку муж переезжал в другой город к новой жене и ребёнку. Но несколько дней назад неожиданно выяснилось, что квартира была не куплена, а подарена Вячеславу Бурмистрову его отцом до свадьбы, и в этом случае права на вторую половину были переданы ей ошибочно. Какие-либо сведения о выкупе второй половины в Росреестре отсутствовали. И теперь бывшие родственники требовали у Насти вернуть либо стоимость квартиры, либо освободить её полностью. Как произошла эта ошибка и почему Росреестр допустил такое, она и понятия не имела, но решение суда уже было на руках семьи Бурмистровых, а приставы дали ей месяц на выселение.

Настя говорила ровно, держалась достойно, но в глазах таилось столько бури. И она явно не хотела показывать этого, видимо, поэтому опускала их и старалась не смотреть прямо на него. Но иногда она замолкала, словно борясь с собой, глубоко вздыхала, чтобы усмирить дрожь в голосе. Однако та всё равно прорывалась.