Её нежные груди колыхались в такт его неспешному ритму. И стонала Настя нежно и томно. Иногда её пальцы впивались в его грудную мышцу, она жмурилась, прогибалась навстречу… замирала, сжимаясь вокруг его члена, и снова падала на простыню, ловя его взгляд и удерживая блеском вожделения своих глаз.
Вся простыня под ними была мокрой, а от обильной влаги трепетного лона Насти Мирон чувствовал, будто проваливается в неё ещё глубже, чем позволяло физическое тело. Окружённый её ароматом, медленно скользящий до упора и обратно, Мирон ощущал, как горит его кожа, как задыхается от желания ещё большего, чем имеет…
Когда Настя протянула руку между ними и, закусив губу, стала ласкать клитор, доводя себя до исступления… это завело Мирона и лишило последних сил… Но он хотел довести её и себя до полного экстаза и кончить одновременно. А когда почувствовал, как Настя начала сжимать бёдра и замирать, как импульсами сжимается её лоно, сделал несколько глубоких толчков, резко вышел, обхватил член рукой и, сжав его у головки, задрожал всем телом, выпуская горячее семя на упругий живот.
Вспышка оргазма была такой неожиданной и глубокой, что практически оглушила и ослепила его. Обессилев, Мирон выпустил скользкий член и оперся ладонями по обе стороны от Насти, чтобы не раздавить её, и, морщась, судорожно ловил воздух ртом.
Настя сама обхватила его пульсирующий ствол и медленными движениями довела до полного удовлетворения, которое охватило его душной щекочущей волной и почти обездвижило.
Мирон покачнулся и упал рядом, угодив губами в плечо Насти. Она тоже дрожала и постанывала, остывая от блаженства, но вцепилась в его запястье так, что пальцы немели. И это вызвало лишь улыбку. Только губы не слушались…
Наконец, обретя контроль над телом, Мирон аккуратно отнял руку у Насти и нежно обнял её, прижав к себе и обвив ногой ниже бёдер.
– Никогда больше не отпущу тебя…– выдохнул ей в макушку он и втянул носом сладкий запах её волос.
Глава 41
Я проснулась от какого-то тревожного чувства, что пора вставать, а будильник всё не звонил. Не открывая глаз, потянулась за телефоном, который всегда лежал на краю постели, но неожиданно наткнулась пальцами на что-то тёплое…
Мгновенно распахнула глаза и проснулась окончательно.
Рядом спал Мирон. Он лежал на спине, а его голова была повёрнута в другую сторону. Дышал глубоко, мерно… Такой крепкий и красивый…
Я осторожно подтянула руку к себе и съёжилась под одеялом. Не моргая и не поднимая головы, обвела комнату взглядом, пытаясь определить, сколько сейчас времени. И хоть окна были зашторены какой-то полупрозрачной тканью, в спальне стелился лёгкий сумрак, видимо, снаружи стояли автоматические ставни.
Я тихонько накрылась с головой и несколько минут лежала, перебарывая головную боль и… смятение. Воспоминания накатили душной волной…
Звонок Бурмистрова неделю назад был, как удар под дых. Кроме того, что я давно рассчиталась с ним за квартиру, а его родственники вынесли всё, что не было прибито к полу, так теперь должна была отдать ему свою квартиру даром, потому что у него на руках уже имелось постановление суда. Как это провернули без моего участия в заседании, не укладывалось в голове.
Разговор был коротким и ультимативным, сразу и не нашлось столько аргументов в свою защиту. Но Славу они мало интересовали: он был далеко и передал все полномочия по решению вопросов с квартирой своему отцу.
Когда позвонил старший Бурмистров, я, глядя на свои документы, возразила, что имею все права на квартиру и любой суд должен это подтвердить, но в трубку тут же завизжала свекровь, пригрозив, что если начну судебную возню, то она опозорит меня на всю клинику, где работаю, и дойдёт до министерства здравоохранения. Но это были потуги истерично-демонстративной бабёнки и мало что означали в действительности: даже если бы дошла – при содействии Астафьева её быстро осадили бы.
Но не это выбило землю из-под ног: после моего разговора с родителями Славы, он позвонил Илоне и всё рассказал, добавив, что если мы не выселимся, то пока выгонять силой не намерен, однако подселит в квартиру гастарбайтеров. Об этом я узнала от Семёна, когда тот позвонил следующим вечером и сообщил, что мою девочку увезла скорая. У неё неожиданно случился приступ астмы, о которой мы благополучно забыли после развода. Приступ купировали почти сразу, но нужно восстановительное лечение, так как от стресса у Илоны пошёл жуткий псориаз и началась аритмия. Дочь никогда не могла простить родственников, а теперь и вовсе возненавидела. Страшное дело – психосоматика! Но если тело можно подлатать, то трещины на психике так просто не зашлифуешь.
Я не могла найти себе места, уже собиралась покупать билеты в Питер, чтобы быть рядом с ребёнком и поставить на ноги… Но, пока раздумывала, где взять деньги на поездку, взвесила все обстоятельства и поняла, что там я ей ничем не помогу, а рядом был Семён – надёжный и пробивной парень, хоть и юный совсем. Он позаботится о любимой девочке…
Половину суммы, что отложила для оплаты за четвёртый семестр обучения Илоны, перевела на счёт клиники, которую порекомендовал бывший преподаватель, практикующий психотерапевт и очень порядочный сердечный человек. Он обещал под своим контролем быстро поставить дочь на ноги. Поэтому, как бы мне ни хотелось быть рядом с ней, но нужно было решать проблемы здесь, иначе могла потерять всё, и тогда уж точно никому не помочь.