«Скажите, а если выражения автора высмеивают какие-то явления, каких-то лиц, можно ли такой способ подачи информации назвать сатирой? И может ли сатира быть оскорбительной?» – Алексей снова обратился к эксперту.
«У сатиры и юмора, конечно, же могут быть оскорбительные черты. Оскорбить можно и простым жестом, и даже взглядом. Вопрос лишь в том, какова глубина тех чувств, которые оскорбляются, – ответила Платонова. – Например, в высказываниях в адрес Патриарха Кирилла автором, несомненно, использованы оскорбительные слова и выражения. Но только по отношению к конкретному физическому лицу. А вот по отношению к группе лиц, то есть по отношению к верующим, православным верующим, оскорбительных слов не было сказано. Додумывать что-то здесь нельзя, необходимо четко давать оценку именно словам, которые были произнесены».
К допросу подключилась прокурорша. Она спросила:
«Давайте пройдемся по роликам. Какие лингвистические признаки унижения в конкретных видеоизображениях?»
«Хорошо, давайте пройдемся. Мы должны определить не только признаки унижения, но и определить, есть ли объект унижения. Вот, например, ролик «Ловим покемонов в храме»: предметом речи в нём является ловля покемонов; группа лиц, т. е. верующие, в видеоролике не выделена и не обозначена языковыми средствами; отношение автора – он отрицательно относится к закону, запрещающему ловить покемонов в храме, высмеивает то, что в православной традиции является святым. Таким образом, поскольку нет объекта унижения, то есть группа лиц, которая четко никак в его словах не обозначена, значит, и лингвистического признака унижения этой группы тоже нет. Возьмем следующий ролик «Идеальный православный брак»: предметом речи там являются советы относительно православного брака и семейных ценностей, которые автор отрицает. Но опять же нет ни слова о группе лиц. В ролике ничего не говорится о верующих, в том числе о православных. Соответственно, если нет группы, то нет объекта унижения, а значит, нет и признака унижения этой группы (объекта). Следующий…», – хотела было продолжить Платонова, но была прервана прокуроршей.
«Ну как же? Вы хотите сказать, что, оскорбляя православные святыни, обычаи, но не оскорбляя самих православных людей, подсудимый никого при этом не оскорбил? Разве возмущенные священнослужители и прихожане не являются свидетельством таких оскорблений?» – не менее возмущенно вставила Копылова.
Платонова даже отстранилась от напористой прокурорши и невозмутимо ответила:
«Для определения лингвистических признаков унижения достаточно того, что автор произносит. Если он не обращается и не посылает обращение к кому-то конкретному, в данном случае – к группе лиц по признаку веры. То есть признака унижения нет, он не усматривается. Что касается восприятия слов автора теми, кто их услышал, то исследованием такой реакции занимается другая экспертиза – психолого-лингвистическая, которая по делу, я так понимаю, не была проведена. Именно психолог совместно с лингвистом могут определить, какое воздействие могли иметь те или иные призывы, слова на конкретных людей или группу лиц. Следствие очень часто такую экспертизу вообще не проводит».
После перерыва допрос экспертов продолжился. Надо сказать, что все эти эксперты и специалисты оказались главными в этом деле. Хотя для меня это было странным. Даже если ты и хотел кого-нибудь оскорбить, но тебя никто не услышал, не смотрел, не читал и, соответственно, никто и не мог оскорбиться, то и в этом случае, если экспертиза выявит признаки оскорбления, тебя могут признать виновным. Вот такой бред! На этот раз показания давала специалист-религиовед Чернышова. Сперва она прошлась по моей характеристике, а потом стала отвечать на вопросы, которые в основном задавал адвокат.
«Автор роликов вообще не принадлежит ни к какой конфессии, он придерживается явно нигилистической позиции, – отвечала она. – Его ролики носят исключительно информационный характер. При подготовке ответа на вопрос «Возбуждают ли видеоролики ненависть или вражду по признаку отношения к религии?» мы руководствовались Методическими указаниями по делам признания информационных материалов экстремистскими, которые определяют признаки возбуждения вражды и ненависти. К таким признакам относятся прежде всего побуждение к действиям, призывы или обоснование оправдания действий, направленных против человека в связи с его расовой, национальной, религиозной или социальной принадлежностью. К таким признакам также относится распространение идеологии ненавистнического и враждебного отношения к человеку на основе того, что он принадлежит к какой-либо группе, например, социальной или религиозной. Материалы в адрес последователей той или иной религии могут иметь негативную оценку и быть признаны возбуждающими вражду и рознь только в тех случаях, когда они предназначены для одобрительного отношения к физическим действиям, то есть к насилию, или оправдывают такое насилие, одобряют насилие или его обосновывают. В видеоматериалах подсудимого признаков призывов к насилию, оправдывая насилия или обоснования насилия к лицам, принадлежащим к каким-либо национальным, социальным или религиозным группам, при проведении экспертизы не обнаружено».
Прокурорша оторвалась от записей и спросила:
«Носят ли высказывания Соколова оскорбительный характер по признаку религиозной принадлежности в отношении догматов религии, идей, атрибутов веры, предметов религиозного значения и мест религиозного почитания?»
«Я не юрист, конечно, но если мы прочитаем первую часть сто сорок восьмой статьи Уголовного кодекса, то увидим, что в ней говорится о публичных действиях, совершенных в целях оскорбления религиозных чувств верующих. То есть исследовать материал необходимо именно на предмет наличия в нём основного целеполагания – оскорбить религиозные чувства верующих людей. Так мы и сделали и пришли к выводу, что автор такой цели не имел, однако в своих роликах он ставил целью привлечь внимание к проблеме религионизации политики в российском обществе. И такая проблема действительно существует. Несколько лет назад Всемирный совет церквей, куда входят христианские церкви из более чем ста стран мира, призвал не политизировать духовную сферу и не втягивать религию в политику, поскольку такие тенденции угрожают мирному сосуществованию различных общин. То есть даже церкви признают, что клерикализм сам по себе может спровоцировать разжигание межконфессиональной вражды в результате повышения роли той или иной религиозной общины».
Она, улыбнувшись, посмотрела на меня и продолжила:
«Может, автор видеороликов мог и не знать значения слова «клерикализм», но его позиция явно выраженная антиклерикальная, то есть направленная на снижение роли религии в обществе. Многие его высказывания являются оскорбительными по форме. Очевидно, это связано с неглубокими познаниями сферы религиозной жизни. Автор плохо представляет себе, что такое религиозные чувства, что они из себя представляют, что значат для верующего человека. Поэтому он и допустил такое нечуткое отношение к верующим, например, называя содержание Библии
«Что такое святотатство, богохульство и кощунство? Есть ли между ними взаимосвязь?» – вступил в допрос адвокат.
«Богохульство – оскорбление религиозных святынь, глумление над святынями. По сути, богохульство и есть оскорбление религиозных чувств верующих. Святотатство – тоже глумление над святынями, а кощунство – издевательские насмешки над церковными правилами и обрядами».
«Кто же тогда такой верующий? И что такое его религиозные чувства?» – спросил Алексей.
«Это очень широкое понятие, – ответила Чернышова. – Мы постоянно его используем, потому что мы часто в кого-то или во что-то верим. В религиоведении же используется такое понятие, как «религиозный тип личности». Выделяют три типа: одни – те, кто верит глубоко, кто осознанно принимает веру, вторые – кто верит, например, в силу семейных или национальных традиций, и третьи – кто верит от случая к случаю, например, когда у человека произошла какая-то трагедия, и поэтому он обратился к Богу. Соответственно, что для одного будет оскорбительным, то для другого может и не быть. Всё будет зависеть от внутренних убеждений, его веры. Что до религиозных чувств, то это простые человеческие чувства. Никакие не мифические и никакие не непостижимые. От обычных они отличаются только своей религиозной окраской».
34. Юрист юристу