«Вы оскорбились?» – спросил Алексей.
«С чего бы это?» – не совсем понял вопрос журналист.
«Вы же верующий? Вы были оскорблены тем, о чем подсудимый в роликах говорил?» – уточнил адвокат.
«Я был крещён, но верующим никогда не был. Все пошли креститься – я и пошёл. А потом осознал, что, кроме самой принадлежности к православию, я ничего не чувствовал, до Бога мой путь ещё не дошёл. Так что ничего в том видео меня не могло оскорбить. И ненависти ни к кому я, конечно же, не испытал. Зато сильно был поражен тем, как люди реагировали на видео, какие были гневные комментарии. Писали вроде как верующие люди, но при этом большинство из возмущенных открыто угрожали Руслану расправой и убийством. Почему же ни один из тех комментаторов сейчас не присутствует в этом зале? Мне кажется, что им место как раз на скамье подсудимых», – Яша был эмоционален и обращался в основном к судье.
«Они просто были возмущены высказываниями подсудимого, были оскорблены их чувства», – как бы отвечая на вопрос Яши, сказала судья.
«Это же как надо было возмутиться, чтобы пообещать прирезать его, как барана? – Яша с ухмылкой пристально посмотрел на судью. – Оскорбить или обидеть в принципе нельзя. Можно оскорбиться, обидеться, но это будет всего лишь реакцией человека в силу наличия или отсутствия у него критического мышления. Вот, например, распространенное у нас ругательство, означающее секс с чьей-то матерью, русскими, как правило, не воспринимается за оскорбление. Мы эти слова часто сами произносим и используем для эмоциональной связки слов. Так ведь? Вы же понимаете, о каких словах я сейчас говорю?»
«Конечно мы понимаем, но произносить их здесь не следует», – нервно ответила судья.
«О, да! На радио я привык к тому, что
«А вы не считаете, что эти же правила должны работать и в интернете?» – заметила Криворучко.
«К счастью, интернет остается площадкой, где такие жесткие правила не действуют. Поэтому Ютуб так популярен. Я мысль хотел бы закончить, – жестикулируя, как бы вспоминал Яша, о чем говорил минуту назад. – Я про секс с матерью говорил. Так вот, если те же слова сказать в присутствии южного человека, например, с Кавказа, то последствия могут быть очень печальными для того, кто сказал. Эти слова за личное оскорбление могут быть приняты, и реакция может последовать крайне агрессивная. За такие слова могут даже и жизни лишить».
«Вот именно!» – одобрительно воскликнула судья.
«Вы одобряете?» – удивился Яша.
«Что?» – не поняла судья.
«Одобряете, что можно лишить жизни за слова?» – уточнил журналист.
«Свидетель! – Криворучко шандарахнула со всей силы молотком по столу и в ярости покраснела. – Здесь вопросы я задаю, а не мне! Если к свидетелю больше вопросов нет, вы свободны!»
Даже Шмель приходил давать показания. Может, мне и показалось, но из его рта несло каким-то дерьмом. В прямом и переносном смысле. Он долго говорил, как мои шутки оскорбили сотни и тысячи верующих, но на вопрос адвоката, какие именно шутки, какие именно мои слова он посчитал оскорбительными, он отвечать отказался. Так и сказал:
«Я не будут вам говорить».
Алексей тогда предложил:
«Хорошо, может, вы сможете написать эти слова?»
«Нет, я не буду писать гадости», – ответил так называемый журналист. Гадостей наговорил, а подписаться под ними отказался.