«Высказывания разные бывают, можно словами и к насилию призвать, и к войне», – вставила судья.

«Всё верно! Если бы этот молодой человек, – она махнула головой в мою сторону, – призывал к запрету христианства, ислама, к закрытию церквей, к убийствам монахов и прихожан, то был бы, несомненно, настоящим преступником, но судили бы его сейчас не за оскорбление совсем».

«Так ведь от оскорбления до убийства один шаг», – заключила судья.

«Ваша честь, если так рассуждать, то и ребенка, который стащил конфету со стола, тоже следует в тюрьму сажать, ведь ему до ограбления банка только дорасти осталось», – ответ был таким твердым, что даже дремавший сбоку пристав чуть было не кинулся прикрывать Криворучко своей грудью.

Свидетели толпились перед залом судебного заседания. После допроса они могли остаться послушать чужие показания, хотя и найти свободных мест в маленьком зале было сложно. Никого из них я никогда ранее не видел и был очень удивлен тому, что приходившие давать показания в мою защиту находили для этого время и желание. Я был уверен, что моя судьба всем была безразлична. И тем удивительнее было слышать от людей, что называли себя верующими, слова смирения и прощения. А ведь прощения-то я ещё ни у кого не просил. С какого-то прихода, не из города приходил игумен и очень кротко просил судью меня простить. Так и сказал:

«Вы простите его, он же не ведает, чего говорит. Это он по молодости и горячности своей. А что до оскорбления, так разве можно истинную веру оскорбить?»

Так с улыбкой и вышел из зала. Это никак не вязалось с моими прежними взглядами. Были, правда, и те, что уверяли, будто были глубоко оскорблены моими видеороликами.

«Фамилия, имя, отчество?» – вот уже спрашивала судья очередного свидетеля.

«Ларина Елена Станиславовна», – женщина стояла в застегнутой куртке, в платке поверх головы, с сумкой в руке.

«При каких обстоятельствах вы ознакомились с содержанием видеороликов подсудимого?» – задала вопрос прокурорша.

«Я пришла в храм, и сестра Ольга, она там свечи убирает и за порядком следит, мне сказала сходить к следователю. Вот я и пришла, а следователь мне показал ролик, как вот этот, – она пальцем показала на меня, – в храме нашем ловил таких маленьких. Как их?»

«То есть вы только у следователя этот ролик увидели?» – уточнил адвокат.

«Ну а где ещё мне было его увидеть? У меня ведь нет интернета», – пожала плечами свидетельница.

«Хорошо. Вот вы посмотрели тот видеоролик и какие эмоции испытали?» – опять задала вопрос прокурорша.

«Я сильно оскорбилась», – возмущенно ответила свидетельница.

«Что именно вас оскорбило и какие чувства были оскорблены?» – уточнила прокурорша.

«Ну вот что он, вот этот, – она вновь ткнула в мою сторону пальцем, – ходил по храму и искал там этих маленьких. Ну как их?»

Сощуренным глазом она посмотрела между большим и указательным пальцем на прокуроршу в ожидании подсказки.

«Покемонов», – помогла ей та.

«Да, искал и ловил покемонов», – она снова сощурила глаз и посмотрела через небольшое расстояние между большим и указательным пальцами, показывая на размер тех мерзких тварей.