– Где это вы шастали вчера сударь до полночи? И отчего губы ваши подраспухли? Неужто завели себе, наконец, девицу?

– Царь-девицу, сударыня, – кивнул Городецкий. – Но умоляю, Элиз об этом ни слова – иначе она откажется шить платье для моей сирены.

– Sirene? Вы заговорили по-французски? А знаете, что в переводе это русалка? К тому же определенный тип девушек: боятся одиночества, мечтают при луне, настроение их меняется вместе с погодой и они самые загадочные существа

– Это про нее, – удовлетворенно сказал Макс.

– Она гризетка? Или вам удалось заарканить noble fille?

– Вполне благородная. Без имен, разумеется.

– Дай бог, как говорится, нашему теляти…

– Не такой, мне кажется, я и теленок!

– Пока именно такой. В обращении с девушками… В деловом смысле вы хваткий мужчина. Так значит, ей захотелось наше платьице? В обход очереди?

– Хуже, Олимпиада Модестовна. Ей нужно два (для маман еще) и за половинную цену. Но сроки терпят. К бальному сезону поспеете?

– Для тебя, благодетель, конечно, поспеем и скидку сделаем – как ни больно мне это гово-рить.

– Тогда я могу их сегодня привезти на примерку?

– Вези. Только их инкогнито тотчас рухнет.

– Лишь для вас, мадам. И вы обязуетесь быть "могилой".

– Ты не представляешь как это тяжело, Максим! Моя грудь будет постоянно болеть, сдержи-вая напор этой тайны!

– Ну хотя бы на полгода! А там что-то прояснится…

Второй атаке Макс подвергся в доме Мещерских.

– Вы что себе позволяете, сударь? – грозно заговорила Елена Ивановна, войдя в гостиную, где мялся Городецкий. – Сначала эта дурацкая записка о похищении, а потом моя доченька появляется к ночи с улыбкой до ушей!

– В записке я же поставил слово "похитил" в кавычки, мадам! – стал отбиваться Макс. – А потом Елизавета Петровна увидела эти новомодные платья и потеряла голову. А когда я имел глупость пообещать ей такое же платье добыть, бросилась мне на шею!

– Что-о? Мне она рассказывала совсем другое!